ЗАКОУЛКИ ПРОСТРАНСТВА 1 страница

Глава 1

Пулемет ненадолго смолк, а рокот винта стал громче: вертушка разворачивалась, по крутой дуге направля­ясь к озеру. Хорошо, что я во всей этой суматохе не потерял «браунинг». Водоем был мелким, я думал — куда глубже, и потому так вмазался выпрямленными ногами в дно, что они чуть не ушли в тело до самых ступней. Колени хрустнули, я выпустил изо рта гроздь пузырей, согнул коле­ни и оттолкнулся наискось, торпедой прошив воду.

Многоячеистый контейнер был тяжеловат, но не на­столько, чтобы помешать мне доплыть. Слыша отдаленный стук автоматов и быстро нарастающий рокот, мы выбра­лись на дальний от склона берег — топкий, поросший осо­кой. Никита сразу показал жестом, чтоб я молчал и вообще не отсвечивал. Измазанные мокрой грязью с ног до головы, как Шварценеггер после бегства от Хищника, низко приги­баясь, мы проскочили через сухо шелестящие заросли и лишь на другой стороне оглянулись.

- Ходу, ходу!

Он летел прямо на нас, невысоко над озером, поверх­ность которого покрылась крупной рябью. Мы метнулись вдоль берега к роще. Вертолет накренился, поворачивая.

— Почему он не стреляет? — крикнул я, и тут же разда­лись выстрелы.

Но не пулемета — массивная фигура, высунувшись в пролом на месте двери, начала короткими очередями па­лить из автомата. Должно быть, Лесник был в ярости, лишившись половины уха, и ярость эта была направлена кон­кретно на нас двоих. Я упал, прокатившись по земле, вско­чил. Прыгнул в сторону, когда пули ударили в землю под самыми ногами, потом еще раз, вперед, — и оказался под прикрытием деревьев. Через мгновение рядом, ломая сучья, пронесся Пригоршня. Автомат вновь затарахтел, вверху за­трещали, затряслись ветки, и я побежал за напарником.

Если бы Лесник стрелял из пулемета, то выкосил бы всю рощу и нас в том числе. Однако то ли оружие слома­лось, то ли патроны закончились, автомат же не мог на­столько проредить густые кроны, чтобы сверху стало видно нас. Тем более что наступала ночь.

Еще минуту они кружили над нами, а затем рокот винта начал стихать. Мы пересекли рощу и выглянули в направлении склона. Почти стемнело, на козырьке и под ним бы­ло пусто. Со стороны колхозного поселка в пепельное небо поднимался дым.

— Все, улетел он, — сказал Пригоршня, тяжело дыша. Мы стянули куртки и рубахи, отжав воду, надели вновь.

— Может, они химеру завалили, а может, и нет, — доба­вил напарник. — Давай по краю рощи пока, а потом быстро отсюда, а то если она опять спустится...

Пригибаясь, мы побежали вдоль границы деревьев и че­рез полсотни метров увидели тело на земле. Услыхав стон, я поднял пистолет, но бегущий немного впереди Пригоршня сказал: «Еле шевелится» и остановился, повесив автомат на спину.

Мы присели с двух сторон от человека. Это оказался мо­лодой солдат, совсем пацан еще, со впалыми щеками, на которых виднелась едва начавшая пробиваться юношеская щетина, в изорванной форме. Он мелко дрожал — пред­смертный озноб, решил я. Глаза смотрели в темное небо. Солдат нас увидел, но отреагировать уже не мог, лишь зрачки немного сдвинулись. Дрожь стала сильнее. Сморщив­шись, Никита снял куртку, укрыл его.

— Без толку это, — сказал я. — Лучше вон...

Из расстегнутого нагрудного кармана торчала пачка «Мальборо», и я осторожно достал ее. Раскрыл — внутри оказались не сигареты, а наполовину скуренная самокрутка.

— Ты знаешь про Медведя? — спросил я, извлекая свою «зиппу».

Зрачки сместились, парень поглядел на меня.

— Такой косматый мужик, коренастый. Он у вас недав­но совсем появился...

Взгляд сфокусировался на самокрутке, кончик кото­рой я сжал зубами. Чиркнула зажигалка, загорелся огонек и озарил лицо солдата. Его губы едва заметно шевельну­лись.

Я раскурил, вставил влажный конец самокрутки ему в рот. Подождал, вытащил... Дымок заструился между тонких сухих губ, немного вышло и через ноздри: он, как мог, затя­нулся.

— Bear, — повторил я, с трудом вспоминая английские слова. — Man-bear. It is the nickname of one stalker...

Губы шевельнулись вновь. Я наклонился ухом к лицу солдата и разобрал едва слышный шепот на английском. Некоторое время парень говорил, потом смолк.

— Что? — спросил Пригоршня. — Дай ему еще затя­нуться...

Выпрямившись, я вставил тлеющую самокрутку между приоткрытых губ, посмотрел на Никиту.

— Трудно понять. Он говорит: да, кто-то похожий на Медведя у них появился... Ну, получается, немного раньше, чем мы сюда попали. Пришел к Пирсняку, сказал, где-то в Долине может бродить человек, который знает, как отсюда выбраться. Пирсняк не сразу поверил, но Медведь сказал, что уже был здесь, попал случайно через военную базу, и человек этот его тогда из Долины как-то вывез на мотоцик­ле, а сам остался. Надо или человека этого найти, или ме­сто, через которое он Медведя в первый раз наружу отпра­вил, потому что тот раненый был, половину дороги в беспамятстве находился и не помнит, каким путем его везли. Вот они и ищут теперь...

— А кто его вывез, Медведь не говорил? Что за человек, как выглядел? Это ж Тропов был наверняка!

Мы взглянули на парня. Губы остались приоткрытыми, дым выходил между ними, сначала будто прилипал к коже, а потом движение воздуха подхватывало его и завивало струйкой, унося вверх. Все это время зажигалка горела, и теперь я цокнул крышечкой. Огонь погас, лицо солдата по­грузилось во тьму.

И тут же со стороны поселка донесся взрыв.

— Черт! — сказал Никита, отворачиваясь от мертвеца. — Совсем молодой хлопец. Даже похоронить не можем...

— Пошли, — я спрятал зажигалку, втоптал самокрутку в землю и достал пистолет из-за ремня..

— К поселку, Химик? Проберемся, поглядим, что там к чему...

— На что глядеть? Если люди Пирсняка его весь распо­трошили, зачем туда идти?

Так и оставив куртку на солдате, напарник зашагал прочь от рощи.

— Марьяну спасти хочу, — сказал он. Выпрямившись, я кивнул сам себе: так и знал.

— От кого? Она у капитана уже, если не убили в суматохе.

— От капитана и спасу.

— Глупости, ты со всеми военными не сладишь.

— «Ты»? — он развернулся и шагнул назад, увидев, что я не тронулся с места. — Не «мы»?

Я вздохнул.

— Никита, я ради девки шкурой рисковать не буду. Да и тебе незачем. Для чего она тебе?

— Жалко, — пояснил напарник. — Она в меня влюби­лась, прикипела ко мне, нельзя ее бросать. И потом, там люди еще...

— А, ну тогда она и в меня влюбилась.

— В натуре? — он поморщился. — Я ж говорил: ревнуешь.

— Слушай сюда, — зло сказал я. — Перед тем как мы к складу поехали, любовь твоя меня за трактиром выловила и целоваться полезла. На шею повесилась и прижалась ко мне... еще более страстно, чем к тебе тогда, в коридоре.

После этих слов наступила тишина, и Пригоршня уста­вился на меня.

— Решил нарисовать мой портрет? Он наконец подозрительно спросил:

— Врешь?

— Вру? — рявкнул я, наступая на него, так что он слетка, попятился. — Вру?! А ну посмотри мне в глаза и повтори!

Он сразу набычился.

— Ну ладно, не врешь. И что с того?

— Хочешь из-за девки со мной поссориться? Ты не по­нимаешь, идиот! Ей все равно: Злой, ты, я... С тобой или со мной разве что приятнее, потому что мы моложе, вот и вся разница. Ей только самца самого сильного в стае найти и к нему приклеиться, это все, что ей нужно! И еще такого же­лательно, который смог бы ее из Долины вывести. А сей­час... Может, ей раньше Пирсняк и противен был, а сейчас, когда военные окончательно верх взяли, она к нему поле­зет, понял, любовничек? А на тебя, на твою личность ей по­ложить с прибором!

— Не положить! — заорал он в ответ. — Ей нечего, нет у нее, нечего ей ложить! Я ее все равно не хочу бросать, и по­том там люди еще, помочь надо! ..

— Кому, этим доходягам, бомжам? На черта они тебе сдались?!

— И сдались, потому что по-человечески надо посту­пать!

— По-человечески — значит, своему человеческому ин­стинкту самосохранения довериться, а не лезть под пули ради какой-то суки! Надо быстро к восточному склону воз­вращаться, к дому Картографа!

— Зачем туда?

— Затем, что когда мы из хода на склоне вылезли, я узнал местность — по дороге асфальтовой с площадкой, кото­рые на Г похожи. Я это все уже на ноутбуке видел, в тайни­ке. Там карта была, и на ней значки, стрелки... то место, че­рез которое из Долины вылезти можно, понимаешь? Если дом Картографу принадлежал, то он, значит, исследовал эту местность, карты рисовал, а потом данные в лэптоп за­носил...

— Людей вызволим, и тогда все вместе пойдем.

— Всей толпой, чтоб с вертолета заметили? Ты совсем сдурел?! Очнись, блин!!! — Окончательно взъярившись, я врезал ему по больному плечу. Артефакт успел залечить ра­ну, но, конечно, не до конца, и Никита, охнув, отшатнулся, схватился за больное место.

— Химик, ты что делаешь, твою мать?!

— Мозги тебе хочу прочистить!

— Разбегись и башкой об дерево стукнись, чтоб себе прочистить! Все, я в поселок пошел, а ты как хочешь! Учи­тель нашелся! Достал! На хрен вас всех!

Он погрозил кулаком ночному небу, развернулся, ши­роко зашагал во тьму — и через мгновение я остался один.

* * *

Почти пять минут я торчал на месте, слыша то затихаю­щие, то звучащие громче одиночные выстрелы, а времена­ми — автоматные очереди, ожидая, что Никита вернется. Он так и не появился, и в конце концов, плюнув, я пошел вдоль рощи. И тут же услышал дикий крик.

— У каждой лошади свой звук, — пробормотал я, вгля­дываясь. — И этот мне знаком.

Впереди ехала телега, понуро брел конь, рядом шли две фигуры. Донесся негромкий скрип, звук шагов. Я достал пистолет, пригнувшись, осторожно направился к ним.

Ручаюсь, что двигался я бесшумно, но Шрам каким-то образом учуял, что кто-то приближается из темноты: один силуэт вдруг пропал. Несколько мгновений спустя донесся громкий шепот сталкера:

— Стоять.

— Шрам, это Химик, — сказал я, выпрямляясь. — Спо­койно, не нервничайте там.

— Ходи сюда, Химик! — заговорил Уильям Блейк. — Шрам, это данный он есть, я уже вижу его.

Телега встала. Когда я приблизился, из-за нее показался сталкер с «калашником» в руках. Безумный всхрапнул, ка­чая головой и пытаясь отступить от меня.

— Вы как с козырька спаслись? — спросил я. — А где Злой и Смола?

— Смола разбился о камни, — произнес Шрам равно­душно. — Прыгнул плохо, прямо на берег. Со Злым мы по­терялись, пока там ныряли и бегали. А у тебя что?

— Мы с Пригоршней тоже спрыгнули, а потом он к колхозу вашему пошел. Уильям, ты как?

Солдат сказал:

— Здоровый я. Мы сразу скакать из кустов, когда геликоптэр только вдалеке летать. Данный хоре, — он показал на Безумного, — такой странный есть, я сильно удивляться. Он бегать как ветер-ураган, но при том издавать звук такой неземной, что и не говорить. Очень громко, очень дико, андустените?

— Шрам, что ты теперь делать собираешься? — спросил я.

— Вернусь к поселку, может, вытащу оттуда еще кого.

— Тоже погеройствовать хочешь? Он пожал плечами.

— Больше все равно нечего делать. А ты куда собрался? Я поглядел на него, на Блейка и сказал:

— Когда мы с напарником только сюда попали, то очу­тились на склоне, на той стороне Долины. Там небольшой домик, в нем оружие, припасы... И ноутбук, а на нем — кар­та. Я только недавно понял, когда из той вентиляции со склада вылезал: это карта Долины. Не всей, северо-запад­ной части. На ней обозначено место, через которое из До­лины выбраться можно, но толком я не разглядел, ноутбук выключился вдруг. Или защита сработала, после того как я тачпэд тронул, или еще что... Шкет, ты ведь, говорил, про­граммист?

— Что есть «шкет»? — спросил Блейк.

— Есть «человек, разбирающийся в софте». А в харде разбираешься?

— О, йес, я есть клево разбираться в софт и хард, я зре­лый шкет в данных вопросах.

— Значит, сможешь лэптоп включить вырубившийся?

— Но Марьяну спасайт надо сначала, — возразил он.

— Еще один! Никаких Марьян. Она или мертва, или ее Пирсняк забрал. Наплевать, идем к склону.

— Нет-нет, то тебе плевать на герла Марьяна, мне не плевать есть, мне есть очень хотеть данную Марьяну, всю ее хотеть быстрее. Спасать, в поселок после идем...

— Ты! — рявкнул я, ухватив его за шиворот и притянув поближе. — Ты в поселок не идешь, понял?! Чтоб тебя под­стрелили сразу же? И потом, слышишь: уже тихо стало в той стороне? От колхоза ни черта не осталось, а Марьяна либо мертвая, либо в вертолете давно сидит. Потому ты со мной — либо добровольно, либо я тебя сейчас вырублю, на телегу положу, как мешок, и повезу куда мне надо. Все по­нял? Теперь ты... — Я повернулся к Шраму. — Мне вообще-то начхать на остальных, которые в этой Долине. Но если хочешь, можешь попробовать их собрать, если кто остался. И завтра в полдень встретимся... Где?

Шрам сказал:

— Давай возле сарая, где Злой когда-то оружие прико­пал. Он говорил, вы с напарником то место знаете уже?

— Знаем. Хорошо, давай там. Если кого приведешь, по­пробуем все вместе выбраться. Только Пирсняка не приве­ди с Лесником!

— Не приведу. Я пошел тогда.

Он зашагал в сторону поселка. Бросив поводья, Блейк дернулся было за ним, но я вновь схватил его за воротник, развернул лицом к себе. Увидел, как блеснули глаза пацана, а рука потянулась к пистолету в кобуре. Уже собрался быловъехать ему кулаком под дых, а потом другим — в челюсть, чтоб успокоить на пару часов, но тут он опустил голову, пе­реступив с ноги на ногу.

— Вот так, — сказал я и повысил голос, обращаясь к почти исчезнувшему в темноте сталкеру: — Шрам, эй! Если увидишь там напарника моего... Ну, помоги ему не умереть, ладно? И передай, что я его жду.

Не оборачиваясь, он махнул рукой и пропал из виду.

* * *

Дважды нам приходилось спешно покидать колею и прятать телегу в ближайшей роще, когда вдалеке слышался рокот вертолета. На третий раз Безумный воспротивился этому: когда звук винтов донесся вновь, он встал на дыбы, чуть не вырвав поводья из рук Уильяма, а потом затанцевал на одном месте, дергая головой.

— Ладно, отведи его к деревьям и привяжи, — решил я. — Вон там, видишь, где трава? Идти недалеко осталось, а он только мешает.

Дальше мы двинулись пешком. Уильям присмирел и больше не проявлял желания мчаться спасать Марьяну, особенно после того, как я еще раз растолковал ему, что именно видел на экране лэптопа.

Уже на рассвете, когда мы приближались к восточному озеру, под противоположным от водопада склоном, я ре­шил, что надо повторно обмозговать ситуацию и попытать­ся наконец сложить в голове общую картину происходяще­го. Но для начала — установить парочку аксиом, без кото­рых вообще никуда двигаться невозможно. Итак: в доме на склоне обитал Картограф-Тропов. Он действительно обла­дает нечеловеческими возможностями. Военная база «сце­пилась» с пузырем — примем все это как данное.

Я огляделся. Мы подходили к берегу озера с той сторо­ны, где склон казался более пологим. Домика вверху видно пока не было, но он точно находился где-то над нами.

Уильям топал рядом и, судя по лицу, о чем-то напряженно размышлял.

Что говорил умирающий солдат возле рощи? Медведь — а скорее всего, это был именно он, больше, кажется, просто некому — пришел к военным совсем недавно, за несколько часов до того, как в Долину попали мы. А раньше, на кате­ре, ПДА Никиты показывал пульсирующую метку сталкера. Может, это сигнал так пробивался из Долины сквозь кару­сель, порциями, как бы всплесками? Ладно, сейчас неваж­но это. Что еще? Еще... Медведь сказал военным, что уже бывал в Долине, вот что!

— Ё! — произнес я, невольно подражая Никите, и спут­ник недоуменно покосился на меня.

Ну вот же, конечно! В тот раз, потеряв Турка и Рваного возле водонапорной башни, спасаясь от гона через При­пять, Медведь добрался до базы. Там сцепился с темными, бывшими десантниками, мозги которых поехали из-за из­лучения тарелок. Темные его ранили, потом он провалился в пузырь там же, где и мы, возле домика Тропова. А Карто­граф к тому времени сумел каким-то своим способом вы­числить выход из Долины. И пожалел Медведя — значит, что-то человеческое есть в нем? — захватил с собой. Доб­рался до места, сталкера выставил из пузыря, заодно удо­стоверился, что это таки выход наружу, а сам... Почему и сам не ушел отсюда? Хотел еще обследовать пространствен­ную складку, разобраться в ее структуре? Так или иначе, Картограф остался. Медведь же, попав в Зону и оклемав­шись, вознамерился вернуться сюда... Зачем? Что ему нуж­но было от пузыря, от Картографа?

Я остановился: склон был прямо перед нами.

— Теперь ползать? — спросил Уильям.

Мы задрали головы. Утро наступило, и вверху повисла желтая дымка.

— Высоко?

— Не высоко, — сказал я. — И нужно как можно скорее туда добраться, пока опять вертолет не прилетел.

Что понадобилось Медведю в пузыре — пока неясно, размышлял я, переставляя ноги по камням, подтягиваясь и протискиваясь между валунами. Это только сам Медведь рассказать может. Но что-то явно ценное, очень уж упорно он сюда стремился. Сначала в одиночку попробовал, плохо вооруженный, — и в Чернобыле нарвался на зомби. Еле спасся от них, добрел до Курильщика. Вновь пошел, уже с нормальным оружием, датчиками и с людьми скупщика. От которых постепенно избавился в дороге. И смог проник­нуть в Долину по второму разу. Дальше, выходит, он сразу вновь пошел к домику Тропова... Ага, значит, не просто пу­зырь, ему именно Картограф был нужен. И что? А то, что Картографа тут уже не оказалось, потому что перед тем сю­да через аномалию успело проникнуть трое темных с базы, они на Картографа напали, либо тот просто увидел, как они к его жилищу подходят... В общем, ушел он. А лэптоп его Медведь в тайнике не нашел... Нет, понял я вдруг, не так дело было. Во-первых, Медведь наверняка стал бы дом Тропова обыскивать тщательно и нашел тайник с лэпто­пом. Во-вторых, при такой последовательности событий сталкер должен был столкнуться в доме с темными, но они были живы, когда появились мы, их Никита завалил. Тогда что выходит? Картограф ушел, потом в домик попал Мед­ведь. Ну а трое темных... Я кивнул сам себе. Они вслед за Медведем просочились, преследуя его от базы! Отстрелива­ясь, он забежал в дом, увидел, что Картографа нет, может, успел еще в подвал заглянуть, обнаружил отсутствие карт — и вот тогда уж вниз стал удирать, а времени на то, чтобы тайник найти с ноутбуком, у него не было, потому что де­сантники наседали. Он ушел — а темные остались в доме, и вскоре на них мы наткнулись. Вот, правильно! Медведь, спустившись в Долину, быстро уразумел: без Картографа он застрял! Что делать? Он побрел вперед, но, в отличие от нас, вышел не к колхозу, а к заводу с военными. Ну и даль­ше уже то, о чем умирающий солдат говорил. Потому что теперь у Медведя два шанса: либо Картограф, покинув домик, не свалил сразу из пузыря, но где-то здесь еще бродит. Либо надо место пробоя искать, через которое Картограф Медведя раньше вывел, а теперь и сам вышел.

Я еще раз перебрал факты. Не все понятно в этой карти­не и натяжки есть. Но в целом вроде прояснилась ситуация...

— Вот так, — сказал я Уильяму Блейку, который, пыхтя, перебирался с камня на камень под моими ногами. — Вот так!

И после этого увидел прямо у своего лица свешиваю­щуюся сверху человеческую руку.

Глава 2

Подняв пистолет, я предостерегающе посмотрел на Блейка и резко выпрямился, направив ствол в того, кто прятался выше.

Как выяснилось, он не прятался и вообще ничем нам не угрожал. Темный сталкер без ног, которому Пригоршня прострелил голову, все это время медленно сползал по ще­бенке и теперь находился на самом краю пологой части склона, еще немного — и свалится. Щелкнув предохрани­телем, я стволом почесал вспотевший лоб, глянул вниз. Спутник застыл, раскорячившись на камнях, задрав голову. Я кивнул ему, полез дальше. Оттянул темного в сторону, а когда Блейк оказался наверху, собрался было столкнуть те­ло, но передумал. Пусть лежит пока, а то еще опять лавина начнется, загрохочет на весь склон.

— Данный хауз? — спросил Уильям. Я кивнул и пошел к дому с крыльцом.

— Там кто есть?

— Нет, никого не должно быть. Не отставай.

Второй темный лежал спиной ко мне. Почему-то навес над крыльцом был сломан и накренился, половины досок не хватало. Дверь оставалась открытой, я вошел, огляделся, увидел еще два трупа (у одного не было головы), дыры в стене и поспешил во вторую комнату.

Ведущий в подвал люк был раскрыт, по полу разброса­ны черепки и кусочки древесины. Я вошел в тайник.

Один табурет перевернут, второй стоит на паре ножек, наклоненный, краем уперся в стенку.

Лэптопа нет.

Я зажмурился, тут же открыл глаза, шагнул внутрь и по­вернулся, чтобы не закрывать свет, падающий сквозь про­лом. Еще раз оглядел тайник. Где лэптоп? Нет лэптопа!

— Нет данного, — сказал Уильям.

— Заткнись! — рявкнул я, выскакивая из тайника. — Сам вижу, что нет!

Бросившись в последнее помещение, увидел переверну­тый стеллаж, где когда-то стояло оружие, шкаф — дверцы распахнуты, шмоток нет, только обрывки ткани, — и, дога­дываясь уже, что к чему, но сам пока не веря своей догадке, мимо растерянного Уильяма выскочил обратно в первую комнату. Ногой пихнул труп под стеной — он перевернулся лицом кверху.

Выругавшись, я прыгнул на крыльцо и проделал то же самое с другим телом.

Все они были объедены, ребра сломаны, лиц нет... И это не слепые псы, кое-кто другой.

К тому времени, когда Блейк появился на крыльце, все стало ясно окончательно.

— Бюреры, — сказал я.

— Кто есть данные бюреры?

— Ну, карлики... Ты не видел их, что ли, никогда?

— А, мелкие пиплы! Не есть видел их, но слышал про б’юреров. Это плохо есть, Хим’ик?

— Плохо?! — меня вновь охватила ярость, я на каблуках развернулся к нему, сжав кулаки, глядя в молодое лицо с гладкой кожей и розовыми щеками. — Мы застряли в До­лине окончательно! Что теперь делать? Это пусть Медведь Картографа ищет, а я в такое не верю, он ушел отсюда дав­но, еще прошлой ночью, наверное! Карта со схемой выхода в ноутбуке — единственная возможность!

— Куда есть б'юреры направились?

Я побежал за угол дома, туда, где мы с Пригоршней так и не побывали, когда попали сюда в тот раз, хотя видели это место через окно.

— Что данное? — спросил Блейк, разглядывая валяв­шиеся на камнях металлические детали, несколько погну­тых колесных спиц и длинный лоскут черной кожи с мото­циклетного сиденья. — Это есть мотоцикл раньше? А дан­ное что, от танка часть? Где гусеницы, где башня его?

Я молча разглядывал засыпанную щебнем узкую дорогу, полого идущую от дома вниз. Очень полого — должно быть, \ она тянется на пару-тройку километров, прежде чем дости­гает Долины. На платформе из-под электропушки здесь не проедешь, даже если бы она на ходу была, а вот мотоцикл, наверное, мог пройти. Где-то там, высоко над дорогой, мы с напарником в бинокль заметили блеск на скальном вы­ступе. Шагнув вперед, я присел, поднял застрявший между двумя камешками клок шерсти. Чуть дальше увидел обло­мок кости. Повернулся к Блейку и сказал:

— Шкет, у тебя со зрением как?

— Зрение... э, есть айсы? О, гуд, у м'еня клевое зрение.

— Точно? А ну приглядись, видишь, что-то поблескива­ет на склоне вон там?

Он приставил ладонь козырьком ко лбу, будто защища­ясь от яркого солнца.

— Есть данное. Поначалу ущелье, за ним — блестит. Вижу.

— Хорошо. Теперь залезь на крышу и гляди во все сто­роны внимательно, нет ли где на склоне деревни бюреров.

— О, сделаем! — он шагнул было к стене, но оглянулся и уточнил: — А как выглядит деревня б'юреров? Что в ей есть данного, чтобы смотреть ее посреди камней?

— Они чаще по катакомбам всяким кочуют, но если на поверхность забредают — могут шалаши строить из веток, а еще алтари. Алтари — обязательно. И вокруг всякие блестящие предметы лежат. Они как сороки, понимаешь? Тащат все...

— Блестящи предметы — артефакты есть?

— Нет, артефакты они не трогают. Хотя что-то бюреров в них привлекает, любят свои стоянки рядом с аномалиями устраивать или местами, богатыми на артефакты.

С крыльца Блейк залез на крышу и тут же крикнул:

— Есть теперь, вижу данных б'юреров!

—Где?

— Он! — спутник показал в сторону дороги. — Там есть. В том ущелье, рядом с местом, где есть блестит. Но очень плохо видеть, не разбери чего.

— Ладно, слазь, быстро. Который час? Есть часы у тебя? Спрыгнув на щебень, он отдернул рукав.

— Одиннадцать. Но знай, Хим'ик, здесь обычный час значения не иметь, здесь время не такой, как в Зоне, все шиворот-навыворот.

— Неважно. Шрам с Никитой и остальными, кто вы­жил, будут в полдень возле сарая ждать. А мы не успеваем теперь!

— Не успевая? — переспросил он.

— Шкет, лэптоп у бюреров. Бюреры — в своей деревне. Значит, надо туда идти.

— Хим'ик, ты думает, лэптоп до сей поры воркед? Ду­мает, б'юреры лэптоп не дестроер совсем?

— Не знаю! А что еще делать? Есть у тебя другие предло­жения?

— Нет предложений, — признал он.

— А патроны есть? Солдат широко улыбнулся.

— Они йес! Пистолет йес два и еще вот нож и патрон, — он ткнул пальцем в патронташ на правом боку. — Форти... э, сорок штук и даже форти ту.

— Не лыбься, а давай половину сюда, — велел я. — И идем. Сначала по дороге, дальше вверх полезем.

* * *

Я улегся плашмя, вцепившись в плечо Блейка, заставил его лечь рядом. Выступ, на котором мы заметили проблески артефактов, находился справа и выше, метрах в тридцати, ну а здесь в склоне было ущелье вроде глубокой покатой складки, как у тяжелого занавеса. В этой складке застрял большой, с двухэтажный дом, валун, и на его плоской верх­ней части расположилась деревня. Удивительное дело: впервые я видел не кочевой табор, а постоянный поселок, где бюреры, наверное, жили уже долгое время.

Подавшись назад, я кое-как повернулся и глянул под ноги. Там был отвесный склон, но тянулся он недалеко — в нескольких метрах ниже камни образовали естественный водоем, бассейн, полный воды. Там едва слышно журчал родник, вода просачивалась между камней. Под бассейном вновь начинался склон, а дальше, полускрытая желтой дымкой, распростерлась Долина.

— Сколько данных карликов? — тихо спросил Блейк. Приглушенное сиплое бормотание доносилось до нас.

Бюреры притащили сюда все деревца, которые когда-то росли на склоне вокруг, и все прочее, до чего смогли доб­раться их кривые волосатые ручки, включая множество камней. Я увидел доски, когда-то, возможно, служившие навесом над крыльцом домика Картографа, — теперь из них сложили конус, на верхушку которого насадили голову темного сталкера. Должно быть, карлики иногда устраива­ли набеги на Долину: в поселке было много обработанного дерева, бревен, досок и остатков штакетника, в горах столь­ко не раздобыть.

— Ван... ту... ери... — начал считать Уильям. Раздался визг: четверо мерзких бюрерских детенышей

затеяли драку. Тут же, переваливаясь на кривых ногах и по­качивая отвисшим брюхом, к ним заковыляла самка. Визг стал громче, один детеныш вдруг выпрямился, замахиваясь острым камнем, и со всей силы саданул по голове против­ника. Брызнула коричневая кровь, раненый — или убитый — упал и затих, а трое других принялись пинать его. Самка залопотала, не дойдя до драчунов, остановилась. Не­подалеку от них в воздух взлетела целая гроздь мелкой ще­бенки и, будто стая пчел, со свистом устремилась вперед. Раздался звук ударов, трое маленьких бюреров, держась за помятые спины, бока и затылки, вереща, сыпанули прочь, а четвертый так и остался лежать. Самка доковыляла до него, ухватила за ногу и поволокла скрюченное тельце в поселок.

— Твенти... твенти ван... твенти ту... — считал Блейк.

Я приподнялся чуть выше. Поселок состоял по большей части из шалашей и покосившихся навесов. Между ними валялись кости и мусор, самцы с самками сидели на кор­точках, лежали, бродили или совокуплялись, взволнованно вереща. Запах стоял гадостный, будто это место являлось одновременно сортиром и гигантской помойной ямой.

Ближе к правой стене ущелья была навалена довольно высокая гора камней. А в глубине... Что это там? Я прищу­рился. Конус из черепов? Ага! Кажется, он, но надо рас­смотреть получше.

— Хим'ик, их сорок! — зашептал Уильям. — Нет, боль­ше, я есть сбился считать. У нас ни гранаты, ни гранатомета нету...

— Тут обвал сразу начнется, если из гранатомета шарах­нуть.

— Как же мы столь много б'юреров мочить?

— Никак! Лежи здесь. Тихо, чтоб не заметили тебя.

— А ты куда? — заволновался он.

— Приглядеться надо, сейчас вернусь.

Я пополз вдоль края глыбы, служащей основанием бюрерскому поселку, туда, где она примыкала к отвесной сте­не ущелья и где была высокая гора из камней. Добравшись до нее, стал карабкаться к вершине, стараясь не поднимать головы, ужом проскальзывая между валунами... И вскоре увидел прямо перед собой волосатые ноги с длинными за­гнутыми ногтями. Я замер, скосив глаза. На венчающей го­ру булыге сидел тощий бюрер в набедренной повязке. Из густых волос на голове торчало облезлое куриное перо, в правой руке был обломок берцовой кости. Дозорный дре­мал в прохладной тени, склонив голову и похрапывая.