ЗАКОУЛКИ ПРОСТРАНСТВА 2 страница

Он не шевелился, я тоже. Прошло больше минуты — бюрер спал, тихо сопя. Заросшая густой шерстью грудь вздымалась и опадала. Я подобрал ноги, нащупав камень, привстал. Уши карлика дрогнули, голова поднялась. Глаза широко раскрылись, морда скривилась в гримасе, и тогда я ударил его камнем по лбу.

В последний момент ощутил сопротивление, будто рука внезапно попала в иную, более плотную, среду — как если бы сначала она двигалась сквозь воздух, а затем погрузи­лась в воду. Но со сна дозорный не успел отреагировать в полную силу, скорее это было рефлекторное ментальное напряжение, все равно как человек испуганно вскидывает руки и отклоняется, увидев, что прямо в лицо ему летит что-то тяжелое.

Камень врезался в башку бюрера, и он вверх тормашка­ми полетел с валуна.

Моля Черного Сталкера, а заодно и всех демонов Зоны, чтобы бюреры в поселке не заметили происходящее над ни­ми, я прыгнул следом. Карлик упал на спину, я уселся на него, вырвал берцовую кость, поднял и опустил, будто охотник на вампиров, всаживающий осиновый кол в грудь лежащей в гробу твари.

Но метил я не в грудь: острый конец пронзил глаз, кость глубоко вошла в череп карлика. Тело подо мной судорожно дернулось, и дозорный испустил дух.

Продолжая восседать на нем, я оглянулся. Внизу все было по-прежнему. Я слез с бюрера, улегся грудью на кам­ни, ногами к вершине, и вновь окинул взглядом деревню.

Мое предположение оказалось верным: на дальней сто­роне, под самым склоном, защищенный сверху естествен­ным выступом, стоял алтарь — сложенный из черепов ко­нус. Из глазниц торчали металлические стержни, кости и палки, на них болтались провода с разбитыми лампочками, вершину венчало мотоциклетное колесо, а вокруг валялось множество разнообразных предметов. Там была битая по­суда, раздавленная канистра из-под бензина, уложенная змейкой танковая гусеница, куски железа и пластика, авто­маты с погнутыми стволами, несколько маленьких скелетов и множество разрозненных костей.

Нахмурившись, я вгляделся. И понял, что весь этот му­сор образует пусть грубое, но вполне узнаваемое человече­ское лицо. Алтарь был его носом, острым, как у Буратино, уложенные треугольником реберные кости — зубами, по­гнутый велосипедный обод без шины — правым глазом, ну а левым...

Я перевернулся и стал сползать на спине.

— Что? — спросил Блейк, завидев меня. — Смотреть, как ты файтинг с тем б'юрером. Ты крутой негодяй, Хим'ик, сильный, как гарлемский блэк мэн хулиган.

— Лэптоп там, — улегшись рядом, сказал я. — В самом конце ущелья, слева от конуса из черепов, то есть от алта­ря их.

Уильям выглянул и тут же втянул голову в плечи:

— Есть плохо это. Как же достать данный? Б'юреры драться больно станут, их много.

— Давай пистолет и еще десять патронов.

Получив «тэтэшник», я проверил, заряжен ли он, сунул за ремень рядом с «браунингом» и сказал:

— Значит, слушай внимательно. Ты ползешь под левым склоном ущелья, в самой тени, а я — назад, к месту, где того бюрера прибил. Оттуда слезаю по другой стороне этой гру­ды камней, перебираюсь на правый склон. Поднимаюсь по нему на несколько метров. Там выступы есть и трещины всякие, уцеплюсь как-нибудь. Ты доползаешь до той глы­бы, видишь, которая нависает? Под ней примерно алтарь и стоит. Но к лэптопу сразу не лезь, там бюреров уже больше, увидят. Ждешь, пока я не начну шуметь.

— Шум'еть? — переспросил он.

— Да-да, шуметь. Кричать, размахивать руками, кидать камни в их поганые хари. Стрелять в них же. Вот для того-то мне и нужны два пистолета с патронами. Вся эта кодла ломанется ко мне, и тогда ты...

— Что есть «кодла ломанется»? — спросил он.

— Есть шобла сорвется в мою сторону, андустенишь? Все эти пиплы метнутся, чтоб меня отметелить...

— Мете... А, йес, понял, понял!

— Тише ты! Значит, лэптоп лежит слева от того конуса из черепов, разглядел его, да? Просто лежит на камнях, крышка закрыта, так что, я надеюсь, они не разбили экран и ничего не сломали. Ты его хватаешь. Я когда залезу куда надо, подожду пару минут, а потом уж подниму такой ка­вардак, что они все сбегутся, но если все же кто-то тебя уви­дит — пристрелишь, для того тебе третий пистолет и остав­ляю, хотя мне он нужнее вообще-то. Спускаешься вниз, к тому бассейну, и под ним ждешь меня.

— А ты как? — спросил он.

— Выберусь как-нибудь. Залезу выше, через ущелье пе­реберусь и спущусь по другой стороне. Под бассейном не разлеживайся, сиди наготове, потому что я всех бюреров не перестреляю и, когда появлюсь, могу их за собой привести. Потому мы сразу вниз ползем со всей скоростью, на какую способны. Добираемся до Долины, бежим туда, где коня с телегой оставили. Бюреры к своим алтарям относятся очень серьезно и, если заметят, что какой-то фрагмент оттуда пропал, могут нас долго преследовать. Значит, садимся на телегу, пугаем Безумного так, чтоб у него окончательно крыша уехала в отпуск, и он тогда орет и скачет сломя голо­ву. Главное, мимо сарая не проскакать. Если там, конечно, еще будет кто...

— Хим'ик, половина двенадцатого уже, — сказал он. — Мы не успевай на встречу со Шрамом никак.

— Позже придумаем, что дальше делать, если они уйдут оттуда. Тебе еще надо лэптоп включить. А если в нем бата­рейка села? Тогда придется в дом Картографа возвращать­ся, хотя бюреры могли там провода все порвать, по которым электричество от ветряка шло, или... Ладно, это потом решим. Все, начали. Готов? Давай! Мы поползли в разные стороны.

Я уже добрался до середины каменной груды, когда из поселка донеслись пронзительные крики какой-то самки. Оглянулся: бюрерша на четвереньках улепетывала от круп­ного самца с тремя перьями в волосах. На ней не было ни­чего, а на нем — меховые шорты до колен, кое-как сшитые из драной шкуры. Интересно, есть тут у них естественные враги? В Зоне горы отсутствуют, а здесь кто может жить? Какие-нибудь слепые горные козлы-мутанты?

Тем временем бюрер поймал самку за волосы, опроки­нул на спину и отвесил ей несколько затрещин. Она завиз­жала громче, но вскоре смолкла и покорно сжалась у его ног. Карлик схватил ее за грязные спутанные волосы и де­ловито потащил к ближайшему шалашу, сложенному из кусков жести и утыканных гвоздями досок.

А я пополз дальше. До вершины было недалеко, когда навстречу мне покатился камешек. Небольшой, округлый, он запрыгал между камнями покрупнее, стуча, подскаки­вая, пролетел мимо. Я поднял голову. И увидел того дозор­ного, которого убил... Значит, не убил, лишь ранил. Он вдруг возник на фоне склона — выпрямился, шатаясь, с торчащей из глаза костью, упал на колени, но поднялся и сделал шаг к поселку. Я вскочил, пригибаясь, метнулся к нему. В последний момент он заметил меня здоровым гла­зом и повернулся — но я уже был рядом и ухватил его за горло. Сжал, впившись пальцами в шершавую кожу, дернул на себя, всадив в брюхо ствол пистолета, опрокинул карли­ка на спину и несколько раз ударил рукоятью по голове. Он дернулся и замер, из приоткрытой пасти потекла кровь. Все, теперь точно мертв. Но какие живучие твари! Хорошо, что после того как кость пробила глаз, дозорный долго ос­тавался в отключке и пришел в себя только сейчас, когда я вернулся, а то успел бы добрести до сородичей и... Снизу донесся вопль.

Развернувшись, я увидел детеныша. Сидя на корточках, он верещал, выпучив глаза, показывая рукой в мою сторону.

— Чтоб ты сдох! — с чувством сказал я, внезапно осоз­нав, что весь план провалился к чертям собачьим и лэптопа теперь не достать, потому что меня обнаружили слишком рано... А внизу тем временем сначала одна, потом вторая заросшая густой щетиной морда обратились вверх, завыла самка, заголосил второй детеныш... И тут же находящийся ближе других к вершине самец вскинул руку. Из-под его ног взлетел камень, понесся к вершине, но упал, не долетев нескольких метров.

Вой, бормотание, сиплый кашель и визг стояли уже по всему лагерю. С разных сторон уродливые фигуры потяну­лись ко мне. Кто-то еще швырнул камень, потом второй — все они упали далеко внизу.

Плюнув, я схватил тело карлика, поднял высоко над го­ловой и швырнул. Конечно, тоже не добросил, но, по край­ней мере, слегка умерил злость.

От алтаря показался сгорбленный старый бюрер и мед­ленно заковылял к нам, опираясь на необычайно длинную кость. Голову его украшал целый набор перьев разной дли­ны — то ли это был шаман, то ли вождь, то ли он совмещал эти должности.

Камни не долетали до меня, катились обратно или за­стревали. Я повернулся, высматривая путь к отступлению и не находя его. Чтобы достичь склона ущелья, нужно внача­ле спуститься по противоположному склону, но теперь там появились карлики. Сзади — отвесный спуск и далеко вни­зу Долина, с трех других сторон — бюреры.

У основания горы бесновалась уже большая толпа. От нее отделился крупный карлик, должно быть, один из мест­ных альфа-самцов, претендующих на главенство в стае: вскочив на валун побольше, он выгнулся назад, задрал го­лову и взревел, ударяя себя кулаками в грудь, как недоде­ланный Кинг-Конг. На нем были мохнатые шорты, а в во­лосах три пера — тот самый, который гонялся за бюрершей и, поймав, потащил ее в шалаш. На его рев толпа ответила одобрительными криками; бюрер соскочил с валуна и за­скакал по склону. Толпа восторженно взревела, будто бо­лельщики, наблюдающие, как форвард от середины поля прорывается к воротам противника. Преодолев примерно треть расстояния, самец пригнулся, взглядом выбирая под­ходящий камень, посмотрел вверх, оскалившись, выпря­мился — и тогда я влепил ему пулю в лоб.

Камень, который уже задрожал и начал сам собой выво­рачиваться из склона, чтобы отправиться в стремительный полет, упал обратно. Гул толпы всколыхнулся, словно фут­болист вышел один на один с голкипером. Бюрер опрокинул­ся на спину, дернул ногой и замер — гул оборвался разочаро­ванным хоровым «у-ух», как если бы форвард, обойдя врата­ря, с двух метров со всей дури долбанул мячом в штангу.

Однако на том дело, конечно же, не кончилось. К вер­шине бегом приближался еще один самец. Я прицелился и отправил смельчака к его бюрерским праотцам, прострелив из «браунинга» мохнатую грудь. Уильям Блейк отдал мне обычный «тэтэшник», и я пока не спешил доставать его: «хай пауэры» все же, покруче смертоносного изобретения гражданина Токарева. Патроны для «ТТ» лежали в левом кармане, для «браунинга» — в правом. Я начал было пере­считывать их, но не досчитал: пришлось стрелять еще раз, потом еще. Теперь четыре трупа лежали в разных местах на склоне. Карлики неистовствовали, будто стая обозленных павианов, кричали, размахивая руками, грозили мне — но поделать ничего не могли. В воздух то и дело взлетали бу­лыжники.

Несколько раз я высматривал среди камней в глубине ущелья Блейка, но безуспешно. Тем временем старый бю­рер с веником из перьев на голове достиг толпы и пошел дальше, нанося костяным посохом удары по плечам и спи­нам. Он явно был в авторитете: карлики подскакивали, ры­чали, огрызались — и пропускали его, не пытаясь дать сда­чи. Краем глаза заметив движение далеко слева, я повер­нулся. Какой-то хитрый бюрер потихоньку обогнул гору и теперь мчался ко мне. Я вскинул «тэтэшник», нажал на курок — он лишь клацнул. Пришлось стрелять из «браунинга» и, после того как карлик с пулей в горле покатился вниз, спешно перезаряжать пистолет.

Когда я повернулся обратно, пахан в перьях уже залез на валун, повернувшись к толпе лицом, что-то ревел, потрясая костью. Слишком поздно я сообразил, что надо пристре­лить его, как самого крутого в стае, без которого она, скорее всего, не способна на организованные действия.

Я вскинул оружие, но он, спрыгнув, присел за валуном. А бюреры рванулись вверх — всей толпой.

И «ТТ», и «браунинг» были заряжены. Я опустился на колени, поднял пистолеты, прицеливаясь, и сказал им:

— Подождите немного, пока не увидите блеск из глаз.

Глава 3

Грохот и крики сменились неразборчивым бормотани­ем, стонами, хрипом, подвыванием. Оставив на склоне два десятка тел, толпа откатилась обратно. Из-за валуна пока­залась голова вождя. Вскинув «браунинг», я выстрелил — но пуля лишь стесала пару перьев.

Оба кармана были пусты. В обойме «браунинга» остава­лось пять патронов, в «ТТ» три.

Сев на валун, я перепроверил карманы, похлопал себя по бокам. Пусто, ничего, только «зиппа» висит на поясе да контейнер на спине. И ячейки в нем пусты, ни одного артефакта.

Все еще прячась от меня, вождь заорал что-то неразбор­чивое. Бюреры вновь собрались толпой вокруг подножия горы. Второй раз с ними не сладить: сначала закидают кам­нями, а потом, добравшись до вершины, разорвут на части и сожрут то, что останется. Закончив осмотр одежды и не найдя ни одного завалящего патрона, я выпрямился во весь рост, уставившись в глубину ущелья... и не увидел ноутбука! Не веря своим глазам, присмотрелся к алтарю и окрестностям. Все правильно, вон, слева от конуса черепов, непода­леку от смятого контейнера... Значит, получилось у Блейка? Пока карлики перли на меня, он таки пробрался к алтарю и даже успел вернуться обратно. Так где он, уже возле бассей­на? Я окинул внимательным взглядом все ущелье и наконец увидел: Уильям бочком сползал по щебню, перебираясь на более отвесную часть склона. Его голова мелькнула в по­следний раз и пропала из вида.

Я повернулся вокруг оси, выискивая хоть какой-то путь к отступлению. До боковой стенки ущелья, куда я с самого начала хотел залезть, недалеко, но, чтобы добраться до нее, надо спуститься с этой горы, а в узком пространстве между ее основанием и стеной — бюреры. Впереди, слева, сзади — везде карлики, причем сзади прямо за их пятками начина­ется отвесный склон.

Вождь взревел, и они побежали.

Сунув «браунинг» за ремень, я двумя руками поднял «тэтэшник», прицелился, выстрелил. Один из нескольких десятков упал. Я прицелился вновь. Нажал на курок. Потом еще раз.

Три мертвеца — и в пистолете закончились патроны. А бюреры преодолели треть расстояния до вершины. Я бро­сил пистолет, вытащил второй. Прицелился. Выстрелил. И одновременно кинутый снизу камень попал мне в бедро. Совсем не сильно — враги были на предельном для бро­ска расстоянии, — но рука дрогнула, и я промазал. В «брау­нинге» осталось четыре патрона.

В меня полетели булыжники. Бюреры метали их на хо­ду, не успевая сосредоточиться; сквозь вой, которым они подбадривали себя, донесся частый стук: куски породы па­дали вокруг.

Повернувшись к Долине, я пригнулся, собираясь бе­жать навстречу карликам, в сторону отвесного склона. Рас­стреляю последние патроны, прорвусь сквозь толпу и спрыгну. Разобьюсь — но не достанусь им на обед.

Вой, хрип, бормотание, сиплый кашель и стук окутали гору плотным облаком звуков. Я оттолкнулся от венчающе­го вершину валуна — и тут в воздух взметнулось сразу не­сколько камней.

Большинство пролетели мимо, но один врезался в пле­чо, а небольшой голыш рассек кожу над бровью. В голове зазвенело, булыжник под ногой зашатался, я качнулся и, вместо того чтобы ринуться со склона, упал на грудь. Из ра­ны на правый глаз потекла кровь. Карлики были прямо на­до мной. Я поднялся на колени; мир вокруг посверкивал и вращался. Ближайшие бюреры тянули ко мне лапы. Подняв «браунинг», который я каким-то чудом не выпустил при па­дении, я выстрелил в оскаленную морду.

А потом они навалились, царапая и кусая. Я заорал, от­пихивая их, ударил лбом в морщинистый нос самки, вывер­нул кисть и сломал руку бюреру-подростку, кулаком врезал в злобную харю самца, прижав ствол к обвисшим грудям бюрерши-старухи, выстрелил в упор, продырявив тело на­сквозь, увидел, как из спины между лопатками выплесну­лась красно-коричневая кашица, — понимая при этом, что все бессмысленно, что пока я дерусь с пятью, еще пятьдесят приближаются и сейчас будут здесь, через мгновение все племя навалится и растопчет, растерзает, — а тем временем меня опрокинули на спину, рыча, начали пинать, кто-то за­нес над головой камень, чьи-то зубы вцепились в бок. Про­звучал взрыв. Гора задрожала. Еще один — каменные ос­колки разлетелись во все стороны вместе с кусками тел. За­слонившая небо рожа бюрера сломалась, когда в нее впилась пуля.

Застучал автомат, и самка, уже поднявшая надо мной тяжелую булыгу, с пробитой грудью опрокинулась назад. Я выстрелил в висок самца, потом раздробил лоб подрост­ка. Над вершиной по длинной пологой дуге пролетела тре­тья граната. Встав на колени посреди десятка едва шевеля­щихся и мертвых тел, я увидел, как бюреры ползут, скачут, катятся со склона к поселку, как взобравшийся на валун вождь гневно орет, потрясая костью, и как граната, упав ему под ноги, взрывается.

После этого на пару мгновений стало тише, и я, развер­нувшись, заорал Никите:

— Хватит! Обвал устроишь!

Поздно: вверху нарастал пока еще приглушенный, но быстро набирающий силу гул. Напарник карабкался по усе­янному телами склону со стороны Долины — «вал» в одной руке, «браунинг» в другой.

— Что? — прокричал он в ответ.

— Обвал!

— Чего?

— Лавина, твою мать!!!

По другому склону бюреры с воплями бежали прочь. Пригоршня наконец добрался до меня и пустил им вслед длинную очередь. Поглядел вверх. Глаза его стали очень большими и выразительными.

— Уй, ё!

— Ты что наделал?! Это из-за гранат твоих!!

— А как бы я иначе тебя спас?! Бежим, быстро! — он дернулся обратно, но я заорал сквозь нарастающий грохот:

— Нет, стой!

Спустившись на пару шагов, он оглянулся.

— Химик, ходу отсюда!

— Куда? Со склона прыгнешь? Погоди, говорю, она не на нас падает!

Он задрал голову. Каменная складка над глыбой, где расположилась деревня бюреров, становилась все более по­логой и выше постепенно исчезала, разглаживалась. Сейчас по ее верхней части катилось грохочущее пыльное облако — но мы-то находились в стороне, эта гора высилась на самом краю ущелья.

Бюреры тупы, но через несколько мгновений наиболее продвинутые представители племени осознали то же, что и я, — и метнулись обратно. Сделали они это в самый неудач­ный момент: им следовало бежать дальше, вглубь, к алтарю, под прикрытие торчащего из склона большого валуна, но вместо этого карлики столкнулись с теми, кто несся следом* и посреди поселка образовалась куча-мала. Через мгновение лавина обрушилась на нее.

Некоторые бюреры пытались сопротивляться: отдель­ные камни из рухнувшей на поселок массы, нарушая зако­ны природы, зависали в воздухе или устремлялись в сторо­ны, сталкиваясь с другими, добавляя сумятицы в общую не­разбериху. Мы с Пригоршней улеглись на вершине, наблюдая. Край лавины все же зацепил гору, камни падали на ее склон, она содрогалась, скрипела, медленно проседая, валуны под нами шевелились, будто живые. А в глубине ущелья булыжники с хрустом проламывали шатры, навесы и головы карликов, потоки пыли и мелкого крошева били во все стороны. В конце концов над поселком повисло гус­тое светло-серое облако, состоящее будто из мириад обезу­мевших мушек.

Пыль покрыла нас с ног до головы, набилась в рот, ноз­дри, уши, она была за воротником, в ботинках... Когда все смолкло, Пригоршня, смачно плюнув, сел и начал отряхи­ваться. Прижав ладонь к окровавленному лбу, я поднялся на ноги, с удивлением понял, что «браунинг» до сих пор за­жат в правой руке, а не потерян в этой свистопляске, и су­нул его за ремень. Глыба, служившая основанием поселку, украсилась шапкой камней. Самого поселка видно не было, лишь кое-где между валунами торчали обломки досок и ок­ровавленные конечности.

Покосившись на Никиту, я начал спускаться; немного погодя он последовал за мной.

— Что в колхозе? — спросил я.

—Когда туда пришел, военных уже не было, — ответил напарник. — Там пару человек всего в живых осталось. По­позже Шрам появился...

— Львович как?

— Он жив и еще псих тот, Звонарь. И все.

— А девчонка?

— Не видел ее, — буркнул он, догоняя меня. — Сказали, вроде она в вертолете.

— Ага.

— С Пирсняком...

— Ясно.

— ...Сама к нему села, когда он на площади опустился. Мне хотелось сказать: «Я же говорил, помнишь?» — но я

сдержался, потому что и так все было ясно.

— Шрам рассказал, что вы договорились возле того са­рая встретиться. Ну мы и пошли туда. Только я не остался с ними, чего там торчать, а к дому Картографа сразу потопал.

— Но мы-то не в доме были. Как нашел? Он пожал плечами.

— Стреляли...

Мы достигли основания горы и пошли по самому краю глыбы.

— Что теперь, Химик? Где Блейк, где ноутбук?

— Ноутбук у него, а он ждет ниже, возле бассейна. Ты иди к нему, дождетесь меня. Я еще хочу подняться к одному месту...

— Возле какого бассейна? Это тот, что там ниже торчит из склона, с водой?

— Да, прямо под ним Блейк должен прятаться.

— Нет там никого, — сказал Пригоршня. — Я ж мимо проползал, даже попил из него, там чистая вода, выше род­ник бежит и прям в него стекает...

— Там он, ты просто не заметил, наверное.

— Ну да, скажешь еще! Нет его, точно говорю.

— Да не может быть! Я видел, лэптоп у него, и как он слезал, тоже видел... — Я замолчал, уставившись на При­горшню, а он уставился на меня.

Мы одновременно сорвались с места и побежали — ми­мо разгромленного поселка, туда, где по склону было легче спуститься.

* * *

Стукнув ладонью по прозрачной ледяной воде и подняв тучу брызг, я пополз обратно.

— Щенок! Шкет! Сволочь!

— Ты куда? — спросил Никита. — Вниз давай, в Доли­ну, может, догоним еще...

— Не догоним! Мы там коня оставили. Блейк сейчас са­дится на телегу — как мы его пешком догоним?

Вслед за мной выбравшись обратно в ущелье, напарник спросил:

— Думаешь, к Пирсняку лэптоп потащил?

— А ты что думаешь? — Я запрыгал по камням в сторону алтаря.

— Ну, я видел, как он на Марьяну заглядывался, язык высунув. Наверное, скажет теперь капитану: я ноутбук включу, если мне девчонку отдашь.

— Так и есть! А я — тормоз, лох! Нельзя было ему позво­лять с лэптопом оставаться наедине! Мог догадаться, какое ему до меня дело и до тебя? Сейчас, если машинка не сло­малась и там просто защита была, он ее включит, они пой­мут, как выбраться отсюда, — а мы окончательно застря­нем, навсегда!

— Ну так куда ты бежишь, Химик?! — закричал он, уст­ремляясь за мной. — Вниз надо, говорю! Пока они еще в Долине, напасть...

— С чем напасть? — выкрикнул я, не оглядываясь. — У меня один ствол с одним патроном. У тебя тоже один ствол... сколько патронов?

— Полрожка осталось.

— Ну, так ты их загрызть собираешься? У Шрама тоже вряд ли много, а у вояк там, может, целый арсенал!

Раздалось подвывание, что-то зашевелилось среди кам­ней, появилась рука, затем наполовину раздавленная, вся в крови голова. Не останавливаясь, я выхватил пистолет, но Пригоршня уже дал одиночный выстрел, и бюрер затих.

— Если все так, то куда ты бежишь?!

— Уже не бегу, Никита.

Алтарь высился прямо перед нами. Здесь камней было куда меньше, но бюрерам это не помогло, сюда не успел до­браться ни один. Припомнив картину, которую видел с го­ры, я бросился влево. Никита со злым и одновременно рас­терянным видом топтался на одном месте. Оглянувшись на него, я сказал:

— С вершины той горы лучше было видно, что вверху, понимаешь? Искры помнишь на склоне? Когда мы реши­ли, что артефакты видим?

— Ну? — спросил он.

— Так мы не ошиблись. Надо туда подняться, прежде чем в Долину спускаться и военных искать.

Наконец я нашел нужное место и стал расчищать ще­бень. Откинув несколько камней покрупнее, увидел то, что искал.

— Так, а сюда ты зачем примчался? Не вниз — ладно, вверх полезли, чего в ущелье этом торчать?

— За этим, — сказал я, выпрямляясь с большим контей­нером в руках. Он напоминал тот, что висел на моей спине, но похуже, на меньшее количество ячеек и с трещинами в некоторых крышках. Я побежал обратно, на ходу бросив контейнер Пригоршне.

— Надевай и за мной!

Он что-то еще бормотал сзади, но я не слушал — пере­скакивая через наполовину погребенные тела и обломки шалашей, то и дело спотыкаясь и чуть не падая, пересек по­селок по диагонали. Конечно, лавина убила не всех бюреров, кто-то уже шевелился, слышалось жалобное бормота­ние и стоны, где-то постукивали камни — но четыре пятых племени были мертвы. За горой я остановился, задрав голо­ву. Вскоре ко мне подбежал Никита.

— Что ты носишься туда-сюда, вроде тебя жгучий пух в зад ужалил? — проворчал он, снимая куртку и пристегивая контейнер. — Помоги пряжку затянуть! Нет, сильнее... Так. На фига нам лезть, Химик? Оно ж отвесное почти и...

— Гляди, — перебил я, показывая вверх. — Вон от уще­лья полка узкая тянется, метрах в пятнадцати над нами. Первым делом туда надо добраться. По ней пройдем даль­ше, вдоль склона. Потом, видишь, трещина здоровая?

— В которой кусты растут?

— Да, она. В нее заберемся — и вверх. Там уже недале­ко, и подъем легкий, можно будет за кусты хвататься или даже просто упереться ногами в одну стенку, спиной в дру­гую и так лезть. Ну и все, от конца трещины до того выступа рукой подать. Давай, полезли.

Я поставил ногу на валун, но напарник стоял неподвиж­но, с сомнением глядя на скалу, и тогда я сказал:

— Слушай, только не спорь со мной опять! Я тебе точно говорю: туда нам надо. Лезем, ну!

— Тебя вроде трясет всего, Андрюха, — заметил При­горшня, плюя на ладони и хватаясь за выступ на высоте своей головы. — Что такое? Опять предчувствие?

— Предчувствие — это слабо сказано, партнер. У меня зуд по всему телу, понимаешь? И это как тогда началось, когда мы с Блейком сюда забрались, так до сих пор не от­пускает...

— Ну так не мылся три дня, вот и зудит.

— Нет, Никита, не в том дело. Тут рядом энергия какая-то... мощная очень. Сейчас увидим, откуда она.

* * *

Подъем занял больше времени, чем я рассчитывал, но в конце концов напарник, а следом и я выбрались из зарос­шей кустами вертикальной трещины на узкий, в полторы ладони шириной, порожек над бездной. Мы прижались спинами к камню, осторожно переставляя ноги. До боль­шого выступа, напоминающего тарелку, ребром вонзенную в склон, оставалось совсем недалеко.

— Хорошо, туман тут этот желтый висит, — пробормо­тал Никита, глядя на носки ботинок, выступающие за край порожка. — Из-за него высота не так заметна.

Я не ответил. Меня била дрожь, потому что энергия ли­лась мощным потоком, омывала тело; мышцы непроиз­вольно сокращались, голова тряслась.

— Химик, да что ж тебя так прихватило-то? — удивился напарник, косясь на меня. — Ты аж светишься весь, и рожа красная.

Рукоять пистолета, торчащая сзади из-за ремня, зацепи­лась за неровность на склоне. Я качнулся и чуть не полетел вниз, но Пригоршня, вытянув руку, прижал меня к скале.

— Спокойно, спокойно! Голова кружится?

— Вертится, — сказал я сквозь зубы. — Иди, не останав­ливайся.

Еще несколько шагов, и его плечо уперлось в боковую часть тарелки. Верхняя ее плоскость была примерно в метре над нашими головами.

— Присядь, — сказал я. — Залезу тебе на плечи, перебе­русь наверх и руку дам.

— Куда, как переберешься? Это ты так шутишь?

— Я скажу, когда начну шутить. Давай, давай...

— Да ты ж свалишься по дороге! Акробат, что ли?

— Не свалюсь. За колени меня придерживай. Не тормо­зи, Никита!

— Да зачем вообще туда лезть? — пробормотал он, при­седая на корточки. — Вниз надо быстрее, а мы тут ползаем, как бабуины какие-то горные...

— Надо, Пригоршня, надо, — сказал я, мелкими шаж­ками боком приближаясь к нему. — Сколько мы по этой Долине с пистолетами и автоматами носимся — и чего до­бились? Пора другое оружие себе выбрать.

— Какое еще другое? — кряхтя, он опустился на корточ­ки, потом сел, свесив ноги в пропасть. Я кое-как повернул­ся лицом к скале, взгромоздился на его плечи, опасно шата­ясь, скользя ладонями по камню, вцепился в верхний край выступа-тарелки, рывком подтянулся и выбрался наверх. Лежа на краю, протянул руку, но он ее проигнорировал —подпрыгнул на порожке, ухватившись, подтянулся и ока­зался на том месте, где только что был я.

А я уже шел от края, пожирая глазами открывшуюся картину. Выступ был большим, метров тридцать в диамет­ре. И все это круглое каменное поле сверкало, искрилось, шипело, завивало над собой мелкие смерчи, испускало све­тящиеся пузыри энергии.

— Это что, поле артефактов? — слабым голосом спро­сил Пригоршня сзади.

Глава 4

Я пришел в себя, только лишь услышав рокот вертолета. Куртка напарника оказалась более изорвана, чем моя, и по­тому именно из нее я соорудил подобие перчаток — а вер­нее, понукаемый мной Никита просто разодрал ее пополам и обмотал тряпками мои кисти.

Сам он отходить от края отказался и все время, что мы провели на выступе, торчал там, периодически выкрики­вая, чтобы я поторапливался.

Их здесь было около полусотни — артефактов разных видов и размеров, висящих в воздухе без видимой опоры или лежащих прямо на гладких камнях. Они образовывали какой-то чудесный фантастический сад, и центрами этого сада были три большие аномалии: расположенные близко друг к другу жарка, комариная плешь и высокий мохнатый сноп ржавых волос. В Зоне такого не случалось никогда, чтобы плешь и жарка почти задевали друг друга своими не­зримыми краями: у каждой всегда был довольно обширный обособленный ареал. Бродя в лабиринте артефактов и соби­рая их, будто сказочные плоды, в свое «лукошко», я старал­ся не приближаться к аномалиям.