От Исландии до Рио де Жанейро 4 страница

Вот таким трагическим оказался мой первый рейс…

Горы.

Время между рейсами, я часто использовал для поездки в горы.

Горы. Они мне снились в морях. Такие необычные, красивые, дух захватывающие сны! “Академик Курчатов”, как современный сноубордист в белом, стремительно скатывается со склонов Кичкинекола или Эльбруса…

Горы. Сколько ярких, незабываемых впечатлений они оставили в моей памяти. Приехав в Протву, я потерял дружную, безоглядно любящую горы компанию свердловчан. Поэтому стал ездить в альплагеря.

1964 год.

Зима. А/л Уллу-Тау. Восхождение на Тю-Тю-баши, всего-то 2а. Ночевка на плато перед траверсом скальной вершины. Руководитель восхождения мастер спорта – Елена Кабалина, супруга неоднократного чемпиона СССР по альпинизму мастера спорта международного класса Черносливина. Для ночевки вырыли в глубоком снегу пещеру. Чтоб стекал углекислый газ, как положено, выход был направлен в сторону склона. Но не обратили внимания на одну деталь. Перед выходом из пещеры, занавешиваемым палаткой, оставили порожек довольно большой высоты. К утру двое из шести человек потеряли сознание, отравившись СО₂. Слава Богу, во время все поняли. Все остались живы, более того все успешно совершили восхождение…

Там же, в Уллу-Тау. Учебный склон. Нас ставили на горные лыжи. Господи! Какие были крепления и сами лыжи! Деревянные с металлическими кантами лыжи, крепились пружинками к ботинкам со шнурками! Фантастика. Мой сын и внук могут не поверить. Ведь это было совсем недавно. Настоящие по тем временам лыжи я впервые одел гораздо позже. И опять же в Карпатах. Между рейсами мы с Володей Колотием договорились съездить в горы, покататься на лыжах. И вот. Он встречает меня в Ивано-Франковске на черной обкомовской “Волге”. В салоне лежат еще в полиэтиленовой пленке, настоящие горные лыжи. С пластмассовой “скользячкой” и металлическими кантами! Это были горные лыжи “PolSport”. Мы, если память не изменяет, покатались на Драго-Брате, а затем на небольшом перевале между Ясинями и Раховым. Жили в уютном небольшом отеле, где рядом с нами был 80-100 метровый бугелек. Это было прекрасно! Я до сих пор благодарен Володе за тот щедрый и богатый по тем временам подарок!

Возвращаюсь в 1964 год. Наш инструктор г-н (я просто не помню его имя) Ружевский, кстати говоря, прекрасный гитарист и исполнитель бардовских песен, стоя на склоне, объяснял нам как нужно кататься. И вдруг, подрезанный его лыжами склон поехал. Он не успел среагировать, и его накрыла с головой снежная лавинка. Но поскольку снега было мало, он собственными силами выбрался на свежий воздух. Хотя другие инструктора уже запустили тревожные ракеты и с противоположной стороны ущелья, из альплагеря спешили спасатели. А мы, человек десять, стояли и молча, наблюдали всю эту картину, считая, что так и должно быть. Ружевский благополучно выбрался и, как ни в чем не бывало, объяснил нам, что вот так и может быть, если не соблюдать правила безопасности в горах. Вообще он был большим пижоном в добром смысле этого слова. Уллу-Тау еще запомнился великолепными вечерами с гитарами и песнями в исполнении Вихорева и Юрия Висбора. Нам тогда повезло, Висбор приехал в Уллу-Тау покататься на лыжах вместе с Беллой Ахмадулиной. В том же 64 году прямо из а/л мы сделали восхождение на восточную вершину Эльбруса. С нами была группа поляков. Когда мы дошли до

Скал Пастухова, 4800 метров, какой-то полячке стало плохо – нужно спускать ее вниз. Конечно, руководитель похода прицепился к нам, поскольку мы не в его планах, вот кто-то из вас должен ее сопровождать вниз. Мы категорически восстали. А это было уже на приличной высоте. Наш альпинистский опыт позволял нам самим делать такие простые, но высотные восхождения. Мы просто плюнули на поляков и их руководителя. Сделали, хотя и тяжелое, но самостоятельное восхождение на восточную вершину Эльбруса. Вернувшись на “Приют-11”, получили даже справки о покорении Эльбруса.

1965 год. Цей. А/л “Торпедо”.

Простое тренировочное восхождение. Чисто скальный пик. А скалы я любил, на них чувствовал себя уверенно. Тренером был Володя Волох. Прекрасный альпинист, мастер спорта, душа человек. И вот сидя на покоренной вершине, он мне сказал, что мне нужно всерьез заняться альпинизмом. Что он давно наблюдает за мной и считает, что этот спорт как раз для меня. И хотя я ни чего не добился в альпинизме, тем не менее, благодарен ему до сих пор за его рекомендацию. К сожалению, он погиб, спустя два года после нашего разговора. Погиб где-то в горах при восхождении, то ли на Памире, то ли на Тянь Шане. Много позже, когда я уже работал в ИЭМе, Сережа Нетреба напомнил мне о нем своим отношением к горам…

Мастер спорта по альпинизму Владимир Волох и я на пике 40 лет ТатССР

Восхождение на Скааз-Хох. Мое первое руководство. Руководства нужны для получения очередной квалификации. Восхождение от базового лагеря до вершины это простая ишачк. Лишь перед самой вершиной довольно крутой натечный ледник, скатывающийся в пропасть, прямо к альплагерю “Торпедо”. Обрыв 900 метров! Проишачив несколько часов до этого злополучного предвершинного ледника, мы стали быстро налаживать перила. Быстро потому, что с острия ледорубов голубым пламенем начало стекать электричество. Начиналась гроза. Что может быть страшнее в горах. Надели на трикони “кошки”. Быстро забили два ледовых крюка, один внизу у кромки ледника, второй вверху, почти у выхода на скалы. Веревка 40 метров. Быстро поднялись на вершину. Сняли записку, оставили свою и начали спуск. Нас было три связки по два человека. В моей связке была студентка ленинградского универа – Татьяна. Фамилию не помню. Начали спуск. Мы с Татьяной идем первыми, пристегнувшись карабинами к веревке перил. Грозовое напряжение нарастало. Нужно торопиться. Последняя, верхняя связка срывается. Они катятся вниз по склону. Сбивают среднюю связку. Я вижу, как ребята останавливаются на краю пропасти. Веревка натягивается. Пытаюсь своим тщедушным тельцем лечь на почти вертикальную ледовую стенку, чтобы удержаться. Но мощный рывок срывает меня со стены, и я лечу вниз. Ни каких мыслей. Вдруг ощущаю сильнейшую боль. Это Татьяна, скользя по веревке, догнала меня и ударила своими “кошками” в плечо. Дело в том, что я, падая вниз, сжигая ладони, пытался голыми руками остановить падение, держась за веревку, скользящую через карабин как скользкая змея. Выскочил слабо забитый нижний крюк. Возможно, благодаря этому мы все остались живы. Крюк перехлестнулся в моем карабине. Веревка натянулась и падение остановилось. Это сработал верхний крюк. Удивительно и не понятно, как один ледовый крюк мог выдержать динамический удар массой в шесть человеческих тел! Это подарок Бога. Когда движение остановилось, мы зависли над пропастью в 900 метров. Тишина. Верхняя связка по тихонечко начала подниматься вверх, к кромке ледника. За ними вторая связка. Потом мы с Татьяной. Удивительно, но все время подъема мы висели буквально на волоске – на одном ледовом крюке. С тех пор я стал верить в Судьбу и Бога. Когда все благополучно поднялись и твердо встали на собственные ноги начали спуск. Гроза нарастала. Нужно торопиться. Вниз по каменному кулуару мы скатились так быстро, что даже ни кто не успел осознать, что же произошло. Все шли сосредоточенно и тихо. И лишь когда спустились в базовый лагерь, у Татьяны началась истерика. Я впервые в жизни видел настоящую истерику. Ее было невозможно остановить. Руководитель базового лагеря решил спускать ее вниз, в альплагерь. Так закончилось мое первое руководство. Я не очень надеялся, что мне его зачтут, но после разбора “полетов”, зачли. И сейчас в моей старой альпинистской книжке это единственное, официально зафиксированное руководство альпинистской группой при восхождении на Скааз-Хох. Другие восхождения уже не были столь эмоциональны, хотя конечно, каждое восхождение это огромная радость, это наркотик, это хмель…

1967 год. А/л “Узункол”.

Здесь уже более серьезные восхождения. Были сделаны Кичкинекол, Сакен-Баши, Кирпич, Адай-Хох и был сделан траверс Черных Башен. Запомнился траверс ”Черных Башен”. Этот маршрут в то время не был квалифицирован. Нам его зачли как 3б.

Черные Башни (правая вершина -3200 метров) На траверсе Черных Башен

Начало маршрута начиналось после снежного, довольно крутого склона, подводившего к вертикальной скале высотой несколько метров. Нужно было взобраться на нее и, лишь потом продолжать движение по скальному гребню. Так вот. Было две попытки преодолеть эту гранитную стенку. В первой – одна из участниц сорвалась и ушла вниз по прекрасному снежному кулуару метров на 300 вниз. Это событие отняло не менее двух часов нашего дефицитного времени. После чего мы все попарно пристегнулись, дабы обеспечить безопасность при, если случится, очередном срыве. Но как в добром анекдоте, вниз ушла уже пара, пристегнутая друг к другу. После этого наш опытный тренер мастер спорта г-н Бондарский решил не искушать судьбу. Мы вернулись в лагерь и лишь на следующий день желающие вновь пошли на штурм Черных Башен. Траверс был весьма интересным. Интересным - по одной простой причине. Там были вертикальные стенки при подъеме и отрицательные при спуске. Это волновало и будоражило. Все мы довольно быстро прошли весь маршрут и были счастливы при возвращении в лагерь. Где бы сейчас найти такое самоудовлетворение! “Узункол” запомнился еще и тем, что туда приезжала моя жена, испытав все прелести кавказского гостеприимства. По ее рассказу в Карачаевске, ее чуть ли не изнасиловали. Но, я думаю, это такое преувеличение, что …

Узункол. Там был выполнен норматив второго разряда. Одна из вершин высокой категории сложности, конечно, с моей точки зрения, Адай-Хох.

Адай-Хох. Она (вершина) отдалась нам с большим трудом.

Вот для Сережи Нетребы, это не бог весть какие вершины. Но, увы, Сережа ушел из жизни. Ушел добровольно в полном расцвете сил, выбросившись с седьмого этажа нашего корпуса НПО ”Тайфун” 30 декабря 2007 года. Мне это трудно простить ему. Он бросил жену и детей на произвол нашей сегодняшней бурной, не предсказуемой жизни. Это не по-мужски. Но все равно, он останется в моей памяти как незаурядный, не стандартный человек. К сожалению, сегодня много процветающих людей, не достойных даже сравнения с его именем. Один из таких - Иванов Владимир Николаевич, с недавних пор директор ИЭМа, которой и довел Сергея до самоубийства. В уголовном кодексе РФ есть статья, которая требует наказания человека (или группу людей), доведших другого человека да самоубийства. Но это не для Обнинска. Следователи даже не опросили его друзей и сотрудников о нем. Просто объявили его психом. Но я знаю, что это не так. Круговая порука начальников и продажность органов правосудия…

Так вот - горы.

Уже после рейсов, у меня появились великолепные друзья в горах. Это сотрудники базы Московского университета на поляне Азау, в Баксанском ущелье. Борис Струков, его жена Галя, начальник базы МГУ – Нурис Урумбаев. Мы в долгие зимние вечера конструировали и паяли датчики измерения скорости спуска снежных лавин. В то время, только установили мачты вдоль узкого лавинного кулуара, спускающегося прямо к речке Баксан, на противоположном берегу от базы МГУ. Мы разработали и установили на этих мачтах датчики скорости воздушного потока. Нурис был нам благодарен. Вышли две статьи по результатам измерений скорости воздушного потока впереди лавины. Это было прекрасное время. Мы с Бобом проводили вечера в лабораторном корпусе базы. Более того, по просьбе руководителя студенческой практики я прочитал несколько лекций о тайфунах в шикарном конференц-зале базы. Студенты с благодарностью принимали мои опусы. А куда вечером деваться, когда ноги сладко гудят после лыжных дневных нагрузок. Часто, сидя у камина, при свечах там устраивали вечера бардовской песни. Такая или почти такая ситуация продолжалась несколько лет. Позже там побывали Сережа Петриченко с дочкой, Боб Шмерлин, Слава Королев, Толя Архаров. Ну и, конечно же, все мое семейство. Я помню настойчивость Боба Шмерлина. После первого спуска с Кругозора, он весь мокрый, не умеющий тогда еще кататься на лыжах, обессилевший, настырно полез на второй подъем и спуск. Это произвело впечатление. Он альпинист. Этот характер проявился в освоении и горных лыж. Сейчас он прекрасно катается и любит это увлечение. А дочка Сережи Петриченко стала профессионалом горнолыжного спорта. Она инструктор высокого уровня. Стася (Анастасия) организует горнолыжные школы в разных странах. Даже, в таких далеких, как Новая Зеландия. Вспомнив о Стасе, я вспомнил, как еле приплелся к ним в комнату, в общежитие базы МГУ, где они жили во время нашей поездки. Приплелся за помощью. Это был дурацкий эпизод, стоящий двух моих ребер. Я шел с Кара-Баши к Миру. Перед очередным крутяком - пологий выкат. Нормальные лыжники здесь притормаживают, поскольку, что там ниже – не видно. Я же решил прыгнуть. И прыгнул. А на склоне стоит женщина, вокруг нарыты бугры. Увидел ее уже в полете. Ни чего не оставалось, как в воздухе сделать оверкиль. Иначе я бы ее угробил. Да и неизвестно, что было бы со мной. Упал грудью прямо на один из бугров. Резкая боль. Перехватило дыхание. Отлежавшись, я все же с большим трудом и остановками доехал до станции Мир. Там мне помогли зайти в кабину. Спустился до Кругозора. Передохнул и снова в кабинку. Так добрался до Азау и базы. К Гале (Струковой, где я жил) нужно было подниматься на второй этаж. Проще было зайти к Сереже в общежитие. Комната на первом этаже. На этом мой горнолыжный сезон закончился. Боб Струков сопроводил меня до Пятигорска, там жила его мама. Врач запеленал меня так, что еле дышал. Борис довез до Минвод, посадил в самолет. В Москве меня встретил сын…

Боря Струков, увы, умер от рака прямой кишки. Нурис погиб, сорвавшись на лыжах со скал прямо напротив своего дома в Азау. Слава Богу, жива еще Галя Струкова, которая так и работает на базе МГУ до сих пор (эта писанина - декабрь 2008 года)…

Борис умирал тяжело. Физически крепкий мужик, со здоровым сердцем, рак его уничтожал медленно, но неотвратимо. За два дня до хосписа, Света (вторая, московская жена Бориса) позвонила мне, и я приехал к ним в Москву. Я знал, что у Бориса рак прямой кишки, но я представить себе не мог, что это значит в реальности. Его живот опоясывал сантиметров в двадцать нарост – раковая опухоль. Это было страшно, но он самостоятельно мог ходить. Мы пошли на кухню. Там Света приготовила ужин. Была ее сестра и их внучка. Мы чего-то выпили. Перед этим я спросил, а тебе можно, на что Света сказала, что сейчас ему можно все…

Легли спать. Наши с Борисом кровати стояли параллельно в отдельной комнате в их трехкомнатной квартире. Мы взяли друг друга за руки и я, слыша, как он тихо плачет, тоже плакал, глотая слезы…Безысходность полная. На следующий день мы с ним еще что-то вспоминали, он иногда даже улыбался, а затем ему стало плохо из-за невыносимых болей. Света сделала ему укол, и мы вновь продолжили общение. Вечером его перевезли в хоспис, а я уехал в Протву. Через три дня он скончался...

Нурис погиб, я считаю, из-за собственного разгильдяйства. Он сопровождал двух американцев. Показывал им склоны Эльбруса. Кстати сказать, они прекрасно катались на горных лыжах. Спускаясь с “Мира” он решил показать им поляну Азау и базу МГУ, которая утопает в сосновом лесу на этой поляне, с высоты птичьего полета. Он стал на лыжах спускаться к обрыву перед поляной Азау, сзади шел один из американцев. Второй остановился и не стал спускаться дальше. Его это спасло. На этих, солнцем обогреваемых скалах, снега было немного, но он был весьма опасен. Его подложка, скалы прогревались. Поэтому американец легко подрезал снежный склон, и они вместе с Нурисом рухнули с высоты метров в сто прямо на скалы поляны Азау. Оба погибли…

Горы. Если бы не они, я не знаю, как сложилась бы моя, наша семейная жизнь.

1970 год. Домбай. Мы с Лилей, Сережей и Любой (сестра моей жены) приезжаем в благодатное место Кавказских гор – Домбай. Гена, мой старый знакомый по альпинизму, предоставляет нам хижину прямо на Домбайской поляне. В этой хижине зимуют его пчелы в ульях. Сам он, с семьей в то время, работал и жил в а/л “Али Бек”. Вот тогда впервые мой сын попытался встать на горные лыжи. И это ему удалось. Ему понравилось. Сейчас он прекрасно катается. Поставил на лыжи своего сына – Данилу и жену Лену.

Сережа, Лена и Данила балдеют в горах Словакии

Они практически каждый год ездят куда-либо в горы. Одна их любовь к горам, дает мне право считать, что жизнь прожита не зря.

Мое увлечение горными лыжами передалось, я так думаю, по наследству. Прекрасно стоит на лыжах Сережа. Не просто стоит, а любит горные лыжи. Прекрасно катается Данила. Они привили любовь к лыжам жене и маме. Она, насколько я понимаю, полюбила горы, полюбила горные лыжи. И я рад этому.

Галапагосы

Реалии бытия настолько не предсказуемы, что дух захватывает. Кто бы мог предсказать, что я окажусь на Галапагосах? Более того, побываю там дважды. Первый раз – в четвертом рейсе “Курчатова”. Второй – в кругосветке на “Дмитрии Менделееве”, которую устроил Андрей Сергеевич Монин для своего научного руководителя – Андрея Николаевича Колмогорова. Первый – член-корреспондент АН СССР, директор Института океанологии, второй - академик АН СССР и многих зарубежных академий, величайший математик ХХ века…

Так вот. Четвертый рейс “Академика Курчатова”. Биологический рейс в район Чилийско-Перуанского апвеллинга. Начальник экспедиции 82-летний академик – Лев Александрович Зенкевич. Нужно сказать, что советская власть была настолько гуманна, что в состав экспедиции включили его 42 летнюю жену, далекую от какой-либо науки. Она регулярно два раза в неделю посещала каюту своего мужа. Жила она на третьей палубе нашего судна, там, где живут техники и обслуживающий персонал…

Жизнь так сложилась, что, не допуская даже мыслей о посещении каких-то экзотических мест, умудрялся попадать в них, в эти нестандартные места, столь фантастические и изумительные, что сейчас, спустя десятилетия, кажется, что все это было во сне. Одним из таких мест были Галапагосы (черепашьи острова; Galapagо – по-испански черепаха). Или, по-другому, архипелаг Колон, состоящий из тринадцати крупных и множества мелких островов, вулканического происхождения. Общая площадь, которых составляет около 7.8 тысяч квадратных километров. Население 14.3 тысячи человек, включая научных сотрудников и американских военных (на 1969 год). Острова – заповедная территория Эквадора, принадлежащая этой экваториальной латиноамериканской стране с 1832 года. Именно эти острова, их многообразие фауны и флоры позволили Ч. Дарвину на фактическом материале обосновать теорию происхождения видов. Это сказочный набор островов. На каждом острове своя жизнь! Самый крупный из архипелага остров Исабель. Экватор почти по серединке пересекает этот прекрасный остров, на южной оконечности которого находилась в то время военно-морская база США, построенная еще в 1942 году. Остров Санта-Крус – центр научной жизни архипелага, находящегося под охраной ЮНЕСКО. Там расположена гидрометеостанция и живут научные сотрудники, изучающие флору и фауну этих многочисленных островов. Поразило маленькое, в рамке повешенное объявление – каждый гражданин Земли имеет право здесь работать и реализовать свои проекты по сохранению флоры и фауны нашей планеты. Вступительный взнос в сообщество таких людей – один доллар в год! Как Здорово и Прекрасно! Там, на Санта-Крус, живут знаменитые гигантские черепахи. Но человек враг Природы. Из добрых побуждений люди завезли на Санта – Крус свиней. Эти плодовитые животные разбрелись по острову и заполонили его. Свиньи стали поедать яйца черепах, когда спохватились, было уже поздно. Черепахи на Санта – Крус стали исчезать как вид. И лишь экстраординарные меры – отстрел всех свиней - спасли этих уникальных существ на острове Санта-Крус. Следует отметить, что на каждом из 13 островов преобладает и господствует, как правило, один из видов животного мира. На Санта-Крус – черепахи; на острове Плаза – игуаны и морские львы; На островах Исабелла и Фернандина крабы и аисты. Кстати, на этих островах есть действующие вулканы. На одном из самых крупных островов, на острове Сан-Кристобаль имеется населенный пункт – Прогрессо. Население острова занимается (лось) выращиванием сахарного тростника, разведением скота, сбором черепашьих яиц, рыбным промыслом. Кстати, прибрежные воды архипелага очень богаты морской живностью, всевозможными видами рыб, морских черепах, лангустов, омаров и других вкусностей. Там я впервые увидел очень крупных тунцов, весом, наверное, более сотни килограмм.

Но не меньше там и акул, в том числе голубых и белых. Из-за них я оставил там, на дне морском свое обручальное кольцо. Плыл с маской, и созерцал дно в поисках трофеев-ракушек, уткнувшись взглядом прямо вниз и не видя, что впереди. Поднимаю взгляд – в трех-пяти метрах от моего носа пара голубых акул водит друг с другом хоровод. Я резко повернул и поспешно поплыл к берегу острова Сан-Кристобаль, на ходу уговаривая себя не испускать “пары страха”, на который очень остро реагируют акулы. Плыл с такой скоростью, что даже не заметил, как с пальца слетело мое обручальное кольцо. Увы, когда много ныряешь в тропиках тело, в том числе и пальцы, усыхают. Кольцо свободно покинуло меня, уйдя в глубину. Слава Богу, что акулы играли между собой в любовь и ни я, ни мое обручальное кольцо их не интересовало.

Остров Санта-Крус. Эти 5 – 7 метровые кактусы переносят тебя в доисторические времена. Слева стоит Володя Трухин (Владимир Степанович) – главный конструктор подводных маячков одного из ленинградских “ящиков”. Эти маячки позволили нам позднее, в другом рейсе, провести контрабанду – живых мартышек из Фритауна.

Остров Плаза. Остров морских львов – тюленей. Я не очень разбираюсь в определении этих прекрасных морских животных. Всплываю с маской у камня – по другую сторону камня на расстоянии вытянутой руки, добродушная физиономия с белесым туманным и немигающим взором смотрит на меня. Можно перепугаться, можно улыбнуться. Я улыбнулся. Это был молодой, совсем пацан, морской львенок. На воздухе его глаза не видят, это было видно мне, но он - то этого не знал, и так глупо и недоуменно смотрел на меня. Сказка!..

Экваториальное Солнце. Морской лев вальяжно раскинул все свои прелести на теплых скалах побережья. Они настолько не пуганы, что позволяли приблизиться к ним на расстоянии метра! Мой 8 – мм фильм до сих пор хранит сценку, когда я пытаюсь погладить его симпатичный животик. Плаза! Там я соорудил из камней тур - пирамидку и заложил послание моему сыну в бутылке под стеариновой опечаткой. Думаю, что она – записка - до сих пор ждет его. Галапагосы. Это фантастика! Санта-Крус! Уму непостижимо. Какое количество игуан. Это абсолютно безобидные животные. Их защита - лишь цепкость лап, да жуткое змеиное шипение. Они так крепко цепляются за камни вулканической магмы, что только с кровью на когтях можно оторвать их от камней. Игуаны питаются водорослями, которых в изобилии вдоль берега острова. Они прекрасно плавают, но уйти от многочисленных акул им не всегда удается. Уж слишком лакомый деликатес они представляют для акул. Только берег может спасти игуану, если не увлеклась и не уплыла далеко от него. Но проворству их вылазки на прибрежные камни остается только удивляться.

Игуана – коренная жительница о-ва Плаза

Интересно было видеть, как они ночуют. Не смотря на то, что Галапгосы находятся на экваторе, по ночам температура воздуха понижается до 18-20 градусов. Им холодно. Они, чтобы согреться, ложатся друг на друга и образуют пирамиды из живых тел, порой достигающие высоты более метра. И только с восходом солнца эти пирамиды медленно исчезают. Было очень любопытно наблюдать за их расползанием с восходом солнца, и прогревом их кучи малы…

Многообразный и особый мир царит в мангровых зарослях островов. Можно часами наблюдать за жизнью, кипящую в переплетении многочисленных корней мангров. Корни мангров еще в воздухе над водной гладью разрастаются целым куполом и уходят под воду. Поразили мириады маленьких “рыбок”, живущих в этих корнях. Их множество. Они и в воде и в воздухе на мангровых ветках. Спереди плавники, как у рыбы, сзади у рыбьего хвоста две маленькие лапки! Они шустро как ящерицы бегают по веткам, прыгают между ними и не менее шустро плавают между многочисленными корнями в воде! Могут часами жить под водой. Вероятно, у них есть и легкие и жабры. Удивительные земноводные существа… Галапагосы - рай для биологов, естественная лаборатория. Тем не менее, для нас, рядовых не биологов, эта экспедиция была также не менее интересна.

Позволю, раз уж зашла речь об этой экспедиции, чуть отвлечься от Галапагосов, и сказать пару слов о наиболее интересных моментах самой экспедиции. И прежде всего, конечно, о людях. Среди 160 человек населивших “Академик Курчатов” в его четвертом рейсе были удивительные люди. Это Александр Михайлович Гусев, заслуженный мастер спорта по альпинизму, профессор, доктор наук, зав кафедрой физики моря МГУ. Это он возглавил в 1944 году группу альпинистов, снявших фашистский флаг с восточной вершины Эльбруса.

К сожалению, он покинул нас навсегда в конце 80-х годов того, уже прошлого века…

Это Вольдемар Петрович Смилга. Профессор Московского физ-теха (МФТИ). Это Лариса Анатольевна Пономарева, доктор биологических наук Института океанологии. Поражала ее работоспособность. Тогда на судне не было специальной биологической лаборатории. Ларису, по моему предложению подселили в нашу лабораторию электроники. Нам довольно часто приходилось подниматься глубокой ночью и исправлять какую-то технику (датчики и пр.), отказавшую в самый не подходящий момент при выполнении тех или иных зондирований. И, когда бы ни зашел, Лариса всегда за микроскопом. Вот старая уже – не спиться. Так она оправдывала свою страсть к исследованиям. Как-то поймали каракатицу. Это родственный кальмарам вид. Только каракатица более широкая, менее ракетообразная, чем кальмар. Она лежала на палубе и ее крупные, почти человеческие глаза слезились. Она плакала. Пономарева стала ее фотографировать и обмерять, а сама тоже плакала и все время просила поливать каракатицу забортной водой. Когда “наука” закончилась она вопреки возмущенным возгласам рыбаков бережно взяла ее на руки (между прочим, каракатица весила не менее 10 килограмм), спустилась по крутому металлическому трапу на нижнюю палубу и выпустила ее в океан…

Именно в этой экспедиции впервые советское научное судно прошло через Панамский канал. Он стоит того, чтобы остановиться и сказать о нем несколько слов. Тропики. Жара за 40. Высокая влажность. Более десятка судов разных стран, разного водоизмещения с разными грузами стоят на якоре вблизи города Колон (это со стороны Атлантики) в ожидании своей очереди на проход через канал. Среди этих заскорузлых и ржавых сухогрузов, контейнеровозов, танкеров и различного типа рыбаков выделяется наш белоснежный красавец “Академик Курчатов”. И вот, наконец, наша очередь. К борту подходит лоцманский катер, на борт поднимается новый, временный капитан. Это лоцман. Он поведет наше судно до самого Тихого океана. Мы так думали. Оказалось все гораздо сложней. Лоцман действительно на очень малом ходу подвел наше судно к первому шлюзу и выключил двигатели. Тишина. На обоих берегах шлюза, которые выглядели как американские горки, уложены рельсы, между которыми еще и пара зубчатых рельсов. В начале этой необычной железной дороги на каждом берегу шлюза стояли маленькие тепловозы. Вот к ним то и прицепили мощными канатами наш белоснежный лайнер. За кормой медленно закрылись ворота, и шлюз начал заполнятся водой. Мы стали подниматься. Нас подняли метров на 10, открылись передние ворота и тепловозы потянули нас в следующий шлюз. Эта операция повторилась трижды. Нас подняли на 26 метров и из последнего шлюза судно все те же тепловозы затянули в лагуну озера Гатун. Только там снова запустили двигатели и судно пошло своим ходом, но очень медленно не более 6 узлов. Дело в том, что Панамский канал проходит по очень илистому, легко разрушаемому дну. Там категорически запрещено идти своим ходом даже маленьким судам. Только по озеру можно было идти своим, но очень тихим ходом. После прохода озера Гатун, длиной более 50 км, мы вновь вышли к шлюзам, но уже не поднимающих тебя, а опускающих. Вся трасса Панамского канала, включая озеро, составляет 80 километров. На берегах канала тысячи людей. Это американские служащие, обслуживающие канал. Следует заметить, что 30-км зона канала в то время принадлежала США. Сколько взаимного интереса! Они советскими флажками машут нам, а мы машем руками. У нас просто нет американских флажков. Откуда у них были наши флажки?...

В этой экспедиции, впрочем, как и во многих других, были удивительные заходы.

По программе экспедиции мы должны были зайти на чилийский остров Пасхи. Готовясь к рейсу, я проштудировал все, что было доступно об этом знаменитом острове. Но не человек управляет судьбой, а она им. Заход в чилийский умирающий город – Антофагаста. Мы планировали там провести всего два дня. Это трущобный город, зажатый пустыней Атакама с одной стороны и Тихим океаном с другой. Даже воду туда привозили танкерами. После закрытия американской меднорудной компании на севере Чили, где и работала основная масса населения Антофагасты, город был обречен. Для его выживания и поддержки латиноамериканские страны решили провести там фестиваль латиноамериканской песни и пляски в честь 150-летия республики Чили. И надо же – мы зашли туда именно в день начала празднования Дня Республики! Нужно было не знать темперамент латиноамериканцев, чтобы так опростоволоситься.