По следам Миклухо Маклая 2 страница

Заход в Дакар. К нам на борт приезжает делегация французского посольства, человек двадцать. Среди них сам посол со своей красивой женой. После этого посещения Городницкий родил очередной шедевр. Он написал песню “Жена французского посла”.

“Как высока грудь ее нагая,

Как нага высокая нога”…

Я не хочу переписывать слова песни, они опубликованы. А по этим двум строчкам тот, кого интересует творчество Городницкого, легко вспомнит всю песню. Он обкатывал этот свой “шедевр” на нас. Частенько исполнял ее на вечеринках в нашем кафе. Именно в этом рейсе во Фритауне (Сьерра-Леоне), при очередном заходе на африканский континент, я купил мартышку и привез ее в Протву. Назвал ее Фишкой.

Так вот, однажды, когда Саша исполнял свою очередную песню, Фишка так среагировала на какой-то звук гитары, что прыгнула прямо на его плечо. Саша, нужно отдать ему должное, даже не поперхнулся. Я отвлекся…

Думаю, здесь будет уместно, поместить маленький рассказик о Фишке.

Фишка

Африка. Серра Леоне. Фритаун. Уставший “Дмитрий Менделеев” стоит на якоре вблизи берега. Я лежу с книжкой у себя в прохладе каюты. Зарокотал телефон. Звонит Малгожата – полячка, аспирантка МГУ.

- Володя, не хотят дешево покупать живой обезьянка? Выходите к парадный трап, абориген продают прямо лодка.

- Сейчас выйду, посмотрю. Покупать, наверное, не стоит. Ведь впереди еще полтора месяца рейса. Да и провозить запрещено.

Натянул кепку и вышел на шлюпочную палубу. Влажная, удушающая жара. С берега доносятся пряные, весьма колоритные запахи каких-то цветов и фруктов. Внизу на воде около десятка утлых, сделанных из стволов дерева, джонок. Они, как пиявки, присосались к борту нашего судна. На носу каждой лодки под палящим солнцем сидят жалкие узники, прикованные на цепи или привязанные веревками маленькие зеленые мартышки. На парадном трапе, спущенном к самой воде, группа наших торгуются с аборигенами. Среди них Малгожата и Олег Николаев что-то бурно обсуждают между собой. Спустился на главную палубу и пошел к парадному трапу. Каких-то две-три минуты на открытом воздухе, а майка уже прилипла к спине. Живот щекочут струйки пота. Олег красный и потный, интенсивно вытирает свою обширную лысину и возбужденно дышит.

- Митрич, объясни этой полячке, что нельзя на советских судах провозить всякую дрянь, особенно живую.

- А я ей уже говорил, но она, наверно, всю жизнь мечтала иметь симпатичную мартышку. Ты только посмотри – какая прелесть!

И тут я встретился глазами с грустным, мокрым взглядом совсем маленькой мартышки, одиноко сидящей на самом носу лодки. Во мне что-то перевернулось…

- А что ребята, почему бы и нет. В конце концов, сдадим в Калининграде на карантин, а там смотришь, и зоопарк заберет. Сколько они стоят?

- Требует ту доллар – сказала Малгожата.

- Да ну, не может быть! Тогда, тем более, надо брать. Я протянул деньги негру в лодке. Он заулыбался, показывая сверкающие белизной, на зависть мне, здоровые зубы и протянул самую крупную особь. Но я ему показал на ту, совсем маленькую сиротку…

Не долго думая, я нарек миниатюрного золотистого зверька Фишкой. Почему? Не знаю. Может быть, чисто интуитивно поставил на нее, как в казино на счастливое выпадение фишки.

И жизнь началась.

Первым делом я вымыл Фишку с туалетным мылом горячей водой из-под крана в каюте. Это нужно видеть! Теплота падающей воды так подействовала на нее, что она распласталась вдоль моей руки и периодически ласково облизывала ее своим шершавым и мокрым языком. Нужно отметить, что грязи на ней было больше, чем можно было ожидать, глядя на красивую, лоснящуюся ее шерсть. После 10-15 минутной “стирки” тщедушного тельца, взял ее размякшую и готовую, как я посчитал, на полный контакт со мной, под махровое большое полотенце и стал тщательно вытирать. Она, дико завизжав, укусила через полотенце мой большой палец и вылетела из рук к единственному светлому квадрату каюты. К иллюминатору. Ударившись головой о прочное стекло иллюминатора, она от неожиданности села на его крюк и оторопев, оглянулась и стала внимательно смотреть на мою реакцию. Я полагаю, что это был решающий момент в наших взаимоотношениях. Я тихо встал с постели и, говоря какие-то добрые, ласковые слова подошел к иллюминатору. Встал рядом и молча, смотрел вдаль – на берег Африки. Так прошла минута, может быть две. И вдруг она прыгает мне на грудь и всем своим маленьким тельцем прижимается ко мне. Я чуть не заплакал…

После этого взял и закутал ее в теплое одеяло и сам прилег на кровать, прижав мартышку к своей груди. Это фантастика. Она моментально уснула, чуть похрапывая через свои маленькие черные дырочки носа. Ее полная доверчивость так поразила меня, что спать я не мог. Где-то часов в 12 ночи она зашевелилась и, очнувшись, тут же вылетела из кровати и снова к иллюминатору. Я тихим спокойным голосом, назвав ее новым именем, позвал к себе. Она не отреагировала. Более того, она покинула свой крюк и прыгнула на самый верх – на полку с книжками. Я не стал предпринимать что–либо, и снова лег в постель, внимательно отслеживая ее поведение. Может быть, час, может быть, два прошло с того момента, но вдруг я почувствовал легкое движение. Мартышка тихо спустилась с книжной полки сначала на стол, а затем и на мою постель. Легла она, правда, где-то в ногах. Я не стал ее беспокоить. Но прохлада каюты заставила ее все ближе и ближе приближаться ко мне. И когда я, наконец, почувствовал, что она рядом, осторожно накрыл ее одеялом.

Это было мудрое решение с моей стороны! С этого момента все остальные полтора месяца она знала - где самое уютное и теплое, безопасное место в каюте. Чуть что, например, гости или учебная тревога, она моментально исчезала под одеялом постели…

Впереди почти два месяца рейса. “Менделеев” деловито режет воды Атлантики. Тихий шелест воды из-под форштевня судна свидетельствует о нашем движении из Фритауна в район работ.

Во Фритауне было куплено восемнадцать мартышек! Нужно было видеть как матросы, механики и штурмана после вахты, надев белые сорочки с темными бабочками, прогуливали на дорогих поводках своих любимых мартышек. На некоторых из них сверкали серебром повязанные на их шеи бабочки. Это была картина! Пятнадцать-восемнадцать, красиво одетых взрослых, солидных людей, многие с животиками, прогуливались по главной палубе, ведя на поводке мартышек с красивыми бантами на шее. Это вам не Чехов “Дама с собачкой”! Это вам океан. Океан, где человек бесконечно тоскует. Тоскует о своих близких, о земле, о любом живом существе, или маленьком кустике черемухи, когда-то посаженном на участке. О березах, среди которых растут белые грибы или подберезовики. О раннем, парном утре на твердой земле! Или о холодном зимнем дне, который в тропиках становится порой самым необходимым и недостижимым желанием…

А горы! Они во снах. В рейсах я часто видел фантастические сны. Белый лайнер типа “Курчатова” или ”Менделеева” на большой скорости скользит вниз по склону Эльбруса или Кичкинекола. Это завораживающее зрелище, хотя и во сне!..

Итак, мы с Фишкой признали друг друга. Более того, она стала поправляться от хорошего питания. Шерсть ее приобрела лоск. А самое главное, наверное, она почувствовала себя существом, которое любят. Она стала более терпимой ко мне и окружающим ее людям. Но в самые неожиданные моменты она все же вытворяла такие финты, что предусмотреть их было просто невозможно.

Однажды ко мне вечером пришли в каюту друзья. Предварительно я ей объяснил, что сегодня будут гости. Уложил ее на кровать, прикрыв теплым одеялом, и задернул штору. Мы прекрасно сидели. Была гитара, песни, вино. Вдруг, на какой-то звук она бурно среагировала. Да настолько бурно. Что покусала одного из гостей. Когда я решил навести порядок, и взял ее за шкирку, она, не задумываясь с диким верещанием, ободрала мои руки до крови и при этом постоянно визжала истеричным голосом. Вечер был испорчен. Все понимающе покинули мою каюту. Удивительно, но как только народ разошелся, она спокойно улеглась на свое любимое место - у меня на кровати под одеялом. Ну что с ней делать? Конечно же, все ее выходки были тут же прощены…

Помню, в нашем кафе “Три щепки”, в самые тяжелые штормовые дни частенько собиралось все интеллектуальное сообщество “Менделеева”. Саша Городницкий попросил отметить там какую-то его важную дату. Конечно, это событие состоялось. И вот, в самый ответственный момент исполнения им новой песни к нему на плечо прыгнула Фишка. Нужно отдать ему должное – мелодия и ритм не изменились!..

Так прошли полтора месяца. Последний перед Калининградом заход в Лас-Пальмос (Канарские острова). Это заход “отоваривания”. Здесь русские моряки спускали кровно заработанную за многие месяцы тоскливого плавания валюту. Они превращали ее в дефицитные в СССР тряпки. Джинсы, плащи болонья, женские костюмы-джерси и многие другие заморские одежды.

Мы прекрасно жили с Фишкой и почти не досаждали друг другу. Но здесь, в Лас-Пальмосе, нужно было принять кардинальное решение. Рядом стоял польский сухогруз. По предложению Малгожаты мы пустили слух, что своих трех мартышек продали полякам, все равно нам нельзя провозить. И с этого момента мы их упрятали в агрегатную лабораторию. Капитана я, правда, предупредил, чтобы не подставлять его в случае осложнений с таможней…

От Лас-Пальмоса до Калининграда ровно семь суток пути. Но каковы были для нас эти сутки. Три мартышки так много гадили, что нам приходилось вахтовым методом в поте лица убирать за ними. Иногда по два-три раза в день…

Граница.

Мы посадили трех наших мартышек, в пустую сферу, объемом чуть более двадцати литров. Насверлили там отверстий и уложили в общую пирамиду таких сфер. Всего их было около двух сотен. Эти сферы с электронной начинкой опускались на дно океана и служили маячками для подлодок. В этом рейсе проходила отработка антенных систем и самих маячков. Руководил этой работой мой хороший приятель из ленинградского п/я – Володя Трухин. Естественно, пограничники физически не могли их проверить, тем более что все они находились в секретной лаборатории. Но какова была участь мартышек. Они в этом малом пространстве втроем провели около двадцати часов! Когда мы открыли сферу, после досмотра, картина была жуткой. Все три мартышки стояли по пояс в собственной моче. Холод, недостаток кислорода, стрессовая ситуация так подействовали на них, что они даже не отреагировали на свое освобождение. Их била мелкая дрожь. Я всерьез испугался за их жизнь. Схватив Фишку, кинулся в каюту и тут же сунул ее под струю теплой воды. Это было нечто! Она, трясясь мелкой дрожью, заснула. Слава Богу, две остальные мартышки также благополучно пережили эту стрессовую ситуацию с незаконным переходом государственной границы СССР. На сколько, я знаю, ни одна из них не заболела даже насморком…

В день прихода нашего судна меня должен был встречать Дед (Самченко Серафим Захарович – отец моей супруги). Но его поезд опоздал и поскольку он не знал ни города, ни порта, я поехал его встречать на вокзал. Фишка оставалась в каюте. Я попросил своего дежурного командира и друга Володю Колотия не открывать мою каюту кому то ни было, не под каким предлогом…

Возвращаемся в порт с Дедом. Пройдя проходную, где на полном серьезе проверили его паспорт и выписанный мной пропуск, подходим к причалу, где стоит “Менделеев”. Я остолбенел. Судно вновь взято под пограничный контроль! Небольшая паника. В мой каюте контрабандный продукт - Фишка. Но… Володя Колотий вставил в замок моей каюты, так называемую вставку. После этого каюту можно открыть только через капитана. Володька прелесть! Минут через сорок сняли пограничный контроль. А мы с Дедом все это время стояли на причале. Оказывается, дело было в том, что кто-то донес властям, что в пароходной трубе спрятана контрабанда. И действительно, там оказался какой-то парфюм в большом количестве…

Наконец-то Калининград! Билеты на самолет заказаны. Завтра будем дома! Самолет. Зима.

Боясь за здоровье Фишки, я засунул ее в портфель между двумя грелками с теплой водой и оставил дырку для ее носа, чтобы она могла дышать свежим воздухом. Все в порядке, посадка прошла без приключений…

Летим. Я смотрю на физиономию Фишки, покрытую капельками пота. Стало ее жалко. Решил убрать грелки. В самолете нормальная температура. Как только я вытащил первую грелку, Фишка выскочила из портфеля и понеслась по головам пассажиров нашего салона. Это был ужас. Народ обалдел! Затем, видя ее безобидные прыжки по головам соседей, захохотал. Стали ее весело ловить. Наконец кто-то поймал. Но она просто так не сдалась. Она укусила поймавшего ее солидного мужчину. Укусила не сильно, но обидно. Мужчина, когда Фишку вернули мне, заявил, что он в порту прилета заявит на меня. Наконец-то Внуково. Ни каких заявлений. Через сорок минут мы дома! Так жительница далекой Африки стала протвичкой – общей любимицей моего сына, тещи и жены. Единственно кого она не взлюбила, это был Дед. Но тут уж ни чего не поделаешь. Фишка была ярой защитницей Людмилы Ивановны, моей тещи, которая была прикована к коляске. Они вместе спали. Фишка часами перебирала ее волосы на голове, в поисках несуществующих насекомых. К нам на квартиру приходили целые классы школьников, чтобы увидеть и пообщаться с Фишкой! Это было прекрасно. Но Лиля, моя жена, смогла выдержать ее только в течение восьми месяцев. Действительно это была громадная нагрузка. Она отвезла ее в Театр зверей, где ее с удовольствием взяли. Так она стала московской цирковой артисткой. И когда я, после очередного рейса решил навестить ее, то был разочарован. Она сидела в большой клетке, сытая, лощеная, и с презрительным видом осматривала проходящих мимо ее людей. Я пытался обратить ее внимание на себя, но это была пустышка. С грустью я ушел из театра зверей. Руководительница театра очень тепло отзывалась о Фишке. Они гастролировали в Киеве, Кишинёве и других городах…

Я успокоился и был рад за актерскую судьбу своей мартышки…

Но вернемся к семимесячному рейсу – к большому Атлантическому “кресту”.

Заходы.

Мы посетили много островов Карибского бассейна. Одним из лучших, для нас (Володи Колотия, Олега Николаева и меня), был заход на малюсенький остров Монтсеррат. Замечу, что все острова Карибского моря вулканического происхождения, все они гористые и очень красивы, особенно со стороны моря. Там мы отвели душу. На своем (капитанском) боте мы с раннего утра уходили на берег, надевали акваланги, и целый день балдели в море. Там впервые физически ощутили наглость и агрессивность морских щук - барракуд. Они трусливы, ходят стаями. К аквалангистам они боятся подходить, пузыри воздуха их пугают. А вот к людям, плавающим на поверхности они агрессивны. Одна из них напала на нашего моториста, когда он, ни о чем не думая, безмятежно плыл по поверхности с маской и трубкой, наслаждаясь красотами кораллового мира. Эта относительно маленькая тварь (менее метра) оторвала приличный кусок мяса с его ноги. Ему даже пришлось обращаться к судовому врачу, который наложил тьму швов. Мы же благополучно собрали большой урожай, пополнили свои коллекции ракушек. Кстати сказать, на берегу, мы и обедали этими деликатесами – мясом тридактн и устрицами. Конечно, с собой брали и чай, и кофе, и разные бутерброды. Но эквивалента устрицам и тридактнам, конечно же, не было…

Ямайка.

Этот заход оставил довольно грустное впечатление. Он напомнил нам Россию, только жаркую и влажную. Кингстон, столица острова. Типичный нищий город. На улицах, как и в России, валяются пьяные, тьма, бедных, несчастных, голодных собак лежат в тени под деревьями, пристают нищие, ну и т.д. Но были и плюсы. Это великолепная картинная галерея в Национальном музее и очень дешевый прекрасный тростниковый ром…

Гуляя по центру города мы увидели здание по архитектуре один к одному похожее на здание археологического музея в Лиме (Перу). Оказалось, что это Национальный музей Ямайки. Мы взяли билеты и с интересом зашли внутрь. Конечно же, как и следовало ожидать, нищета была и здесь. Единственное, что стоило внимания среди небольшого количества экспонатов, это картины местных художников. Яркие, экзальтированные и очень оригинальные по композиции они компенсировали нам входные билеты. Хорошо, что в Кингстоне нет отдельной картинной галереи. А иначе может быть бы и не удалось наткнуться на нее и увидеть эту великолепную и необычную живопись…

Вспомнив о Лиме, я хочу сказать пару слов об археологическом музее. Он находиться недалеко от прекрасного центра города, в тихом небольшом парке. Уже у входа стоят разного рода каменные скульптуры инков. Общий цвет самого здания и этих скульптур светло-коричневый, цвета светлой глины. Среди больших, современных зданий города внешний вид музея сразу же уносит тебя в далекое прошлое. Это один из самых крупных и богатых археологических музеев мира, так нам сказали. Я мало был в археологических музеях, но количество и уникальность экспонатов в этом музее произвела сильное впечатление. Великолепные изделия из чистого золота, бронзы, камней заставили поверить в богатую и развитую культуру инков, одной из древнейших цивилизаций в Южной Америке. Но вернемся к Карибам.

Гваделупа.

Пуэнт а Питр ( столица острова). Красивый и очень приятный городок французского стиля (если есть такой стиль). Язык французский, манеры жителей тоже. Много парков, красивых зданий и много продающих себя красивых мулаток. Но, поскольку там нам не удалось походить с аквалангами, то впечатление в целом нейтральное. Хотя и простояли там трое суток. Был такой забавный эпизод. С нами в рейсе был художник военно-морского музея Ленинграда (к сожалению, забыл его имя). Он пошел с нами (командировка) с целью создать монументальное полотно русских моряков. В рейсе он писал портреты отдельных моряков, с характерными чертами мужественности, силы и пр. Это был крупный человек, ростом под два метра, абсолютно без комплексов. И вот поздно вечером мы возвращаемся на судно. Мы это две группы, встретившиеся вечером в городе, человек 8-9. Среди нас одна женщина. Душная, влажная ночь. Время позднее. Днем, просто гулять мы, как правило, не ходили. Жара и духота угнетали. Город уже спит. И вдруг в одном из домов светится второй этаж, а у входа висит приглашение посетить их прекрасное заведение. Он (художник) предлагает нам зайти в это заведение. Мы как то засмущались, все же посещать публичные заведения было рискованно. Можно было лишиться с таким трудом полученной визы. Но он был так настойчив, что я, как старший одной из групп, в конце концов, согласился. Что особенного, если мы зайдем выпить кока колы. А пить действительно хотелось. И вот мы поднялись на второй этаж, и зашли в прохладное просторное помещение. Пустой зал, с длинным пустым столом и мягкими диванами вдоль стен. В одном из углов стоят барабаны и пюпитры. Но как только мы ввалились в заведение, тут же появилась хозяйка, мулаты- музыканты и налетела как саранча куча мулаток, индианок и белых девочек. Мы полностью отдались в распоряжение нашего художника. Он заказал коку и музыку. Тут же взял одну из мулаток, под стать своему росту, высокую и красивую и пошел с ней танцевать. Мы скромненько сидим и попиваем свою колу. Вдруг ко мне на колени садится молодая, красивая индианка. Предлагает себя за пять долларов. Я отказываюсь, она предлагает за два доллара, я отказываюсь, она предлагает за пачку сигарет, я отказываюсь, она предлагает себя за пару сигарет. Тут я уже не выдерживаю и показываю на нашу женщину и кольцо на моем пальце. Ее как ветром сдуло. Все ребята тоже с большим трудом отключили азартных женщин и добродушно стали танцевать с ними. А художник исчез со своей пассией. Ко мне вновь подошла индианка и пригласила на танец. Мы прекрасно потанцевали. Но вот появился и наш художник. Мы быстренько ретировались на улицу. Это одно из запомнившихся впечатлений посещения острова Гваделупа. А вообще говоря, в те времена мы считали любой заход пустышкой, если нам там не удавалось походить с аквалангами. Глупость конечно, но вот такими мы были…

Мартиника. Фор де Франс – столица острова, порт нашего очередного захода. И вновь нам не удалось выйти в море с аквалангами, запретили портовые власти спускать на воду бот. Впечатлений, которые бы ярко светились в памяти, ни каких. Гуляли по жаркому, душному городу, пили прекрасный кофе, посетили французский форт с пушками 18 века, современный (по тем временам) аэровокзал на берегу залива. Он даже сохранился у меня в моем 8 мм фильме. Центральный рынок, неожиданно богатый и колоритный. Там мы запасались свежими фруктами и морскими деликатесами в виде устриц и лобстеров. Больше, пожалуй, и сказать не чего…

Тринидад. Порт оф Спейн – столица республики Тринидад и Тобаго. Об этом заходе память сохранила довольно много интересного. Во-первых, там для нас была организована экскурсия на единственное в мире асфальтовое озеро. Оно существует только на Тринидаде, километрах в 50 от Порт оф Спейна. Нас привезли на берег этого озера где-то около 10 часов утра местного времени. Солнце еще светит не вертикально, а под некоторым углом к горизонту. Мы вышли из автобуса и увидели странную картину. Как будь то некий мираж. Впереди блестящая серебром плоскость, с непрерывно парящим воздухом над ней. Чуть в сторону от прямого направления и абсолютно черная поверхность притягивает твой взгляд до самого горизонта. Это озеро площадью более 40 га, при этом, как нам сказали, глубина достигает 80 метров. Мы пошли по чистейшему асфальту к центру озера. Проводник что-то рассказывал, но эта идеально ровная и абсолютно черная твердь просто завораживает тебя, и ты идешь, ускоряя шаг. Но чем дальше идешь, тем сильнее ощущаешь мягкость этой тверди. Она перестает быть ею. И когда уже действительно стало опасно идти дальше, проводник повернул нас обратно. Чем ближе к центру, тем выше температура поверхности озера и тем мягче становится асфальт. Как нам сказали, поверхность озера в его центре имеет температуру около 80 градусов Цельсия. А сам асфальт находится в фазе жидкости с большой вязкостью. Это озеро асфальта используется на все 100%. Им асфальтированы сотни километров дорог на Тринидаде, его экспортируют на ближайшие острова и даже в ближайшие города материковой Венесуэлы. Но оно не уменьшается. Оно постоянно питается недрами Земли. Эта экскурсия оставила довольно яркое впечатление.

Второе запомнившееся событие это встреча с американцами в отеле Хилтон, куда они нас пригласили. Дело в том, что в каждом порту, если местные власти просят, на судне проводится день открытых дверей. Все желающие могут осмотреть судно. Для инженерной службы это была всегда не желанная ситуация. В том числе и для меня. На судне 27 лабораторий, которые обязаны были показывать и пояснять обязательно кто-то из инженеров. Но приходилось мириться, поскольку одной из главных задач любой экспедиции была пропаганда советской науки и советского образа жизни. В это время сотрудники одной небольшой американской фирмы проводили свой корпоративный отпуск на Тринидаде. Жили они в отеле Хилтон, в роскошном парке на берегу океана километрах в пяти от города. И вот машина за машиной подкатывают к нашему причалу, и толпа человек в 40 поднимается на борт “Менделеева”. Дежурным командиром в это время был Володя Колотий. Как правило, в день открытых дверей мы в своем кафе накрывали стол. У Володи был глаз ватерпас. В любой толпе он интуитивно выбирал интересных и самодостаточных людей. Так и тут. После проведения экскурсии он пригласил четырех человек к нам на “прием”. Мы с Олегом Николаевым ждали их у себя в кафе. Они с недоумением вошли в помещение, но увидев красивый стол с черной и красной икрой, с красной рыбой, отварными лобстерами и водкой сразу расслабились и заулыбались. Прием удался на славу. Они покинули судно часа через два после отъезда основной группы. Мы тепло распрощались с ними. На следующее утро, неожиданно для нас, к причалу подкатывает машина и на борт поднимаются двое вчерашних наших знакомых. Вахтенный матрос позвонил мне, и я вышел к ним. Оказывается, у них вечером, в отеле какой то праздник. Они приглашают нас к девяти вечера приехать к ним в гости. Машины они подадут. Пригласили только четырех человек на мое усмотрение. Они попросили нас приехать в вечерних костюмах!? Я согласился. Но! Какие вечерние костюмы? У нас тяжелые шерстяные черные советские костюмы, которые абсолютно не годятся в тропиках. А делать нечего. Пришлось их одевать и ехать на прием. Помполиту я обещал вернуться к двум часам ночи. Прием начинался в девять. Мы приехали в отель вчетвером. Четвертым был Юра Брыленко, инженер нашей службы. Нас встречают около сотни человек. Толпа любопытных американцев стоя, аплодисментами сопровождает нас. Мы идем сквозь строй жизнерадостных, веселых людей. С нас течет пот. Эти чертовы тяжелые костюмы тебя просто жарят. Нас ведут через толпу к столикам. По одному рассаживают за разные столики. Мы обескуражены. Но это только по началу. Когда выпили и расслабились, сняли свои черные доспехи и как-то само собой все организовалось. Стали танцевать и общаться на плохом английском, вперемешку с русским. Устроили соревнования в танце. Я забыл название этого танца. Он выглядит так. Все желающие выстраиваются в цепочку друг за другом и под ритмичную музыку проходят под горизонтально поставленной рейкой, не уронив ее и не касаясь руками пола. Рейка опускается все ниже и ниже. Кто роняет рейку, выбывает из цепочки участников. И так по кругу, пока останется лишь победитель. Так вот там победителем оказался Юра! Победа СССР была отмечена уже в бассейне. Поскольку мы не были готовы к такому повороту дела, то стали прыгать в воду прямо в своих советских длинных трусах. Купались и мужчины и женщины. Было очень весело, но мы забыли про время. А когда я вспомнил, то шел уже четвертый час ночи. Нас привезли к четырем на судно. На следующий день помполит потребовал от меня объяснительную записку. Николай Тур, наш помполит, в принципе был хорошим человеком. Но он был обязан отреагировать на наш прогул, в назидание другим. Ходу моей записке он не дал. Вот такие всплывают в памяти эпизоды посещения Тринидада…

Было несколько заходов и на африканский континент. Дакар, Конакри, Фритаун. Но сказать что-то интересное об этих нищих грязных городах, особенно не чего. О Дакаре, уже было немного сказано выше. В Дакар мы зашли во время празднования 150-летия независимости страны (Сенегал). Были интересные празднества, соревнования на длинных узких многолюдных лодках, танцы. Кстати, танцы очень понравились. Это откровенная африканская эротика вперемежку с цивильными танцами. У меня они есть в фильме. Еще понравились изделия из красного и эбонитового дерева. Я привез домой несколько фигур и масок. Они до сих пор напоминают мне Дакар…

Рейс был изнурительно длинным. Михаил Васильевич, наш капитан, однажды решил устроить массовое купание в океане. Кстати, Саша Городницкий отозвался на это редчайшее событие стихами - “Купание в океане”. Судно в дрейфе. Спустили трап прямо к воде и два бота, которые якобы должны защитить плавающих от акул и вообще как спасательные средства. По спикеру объявили, что все желающие могут поплавать посреди Атлантического океана. И вот, все свободные от вахты высыпали на палубу и стали нырять в океан. А это больше сотни человек! Боты дрейфовали со слабо вращающимися винтами. Один из купающихся нырнул и вынырнул головой прямо под винт. Вода окрасилась кровью. Ему рассекло кожу на голове. Слава Богу, не череп. Но после этого события капитан не предпринимал больше попыток доставить людям некое разнообразие и удовольствие…

Иногда судно целыми днями дрейфовало под палящим тропическим солнцем. Все палубы вымирали. В коридорах, в кают-компании ни кого. Наша троица, естественно, не могла жить без моря, без плавания. Я предложил капитану очистить борта от постоянно нарастающих водорослей, ракушек и прочей нечисти, которая снижала скорость судна. Подумав, он согласился. Это и экономия топлива и удовольствие моей команде. Судовой механик Ганпанцеров (к сожалению, имя я уже не помню), пожилой человек, дрейфовавший когда-то вместе с Папаниным на льдине, сделал нам три заточенных металлических лопатки на длинных деревянных ручках. И вот мы с аквалангами спускались в воду и работали до пота в воде, сдирая вместе с остатками краски всю живность, наросшую к борту судна. Оказалось, что это довольно трудная работа. Но мы ловили кайф. Мы плавали, мы любовались голубой бездной, широким и витиеватым днищем судна, редкими проплывающими рыбами. Это было прекрасно. Кстати сказать, после нашей работы скорость судна увеличилась на полтора узла. Об этом капитан не преминул сказать как-то на общем судовом собрании. Я думаю, он тем самым оправдывал этим свое доброе и особое отношение к нам. Но однажды он сам обратился ко мне с предложением понырять в открытом океане. А дело было в том, что как только штурмана включали подруливающее устройство в пере главного руля, вылетали электрические пробки этой электросети. Михаил Васильевич попросил нас осмотреть при очередном дрейфе перо руля и винт, который был установлен в метровой прорези главного руля. Я, конечно же, согласился. И вот мы, как всегда втроем, падаем за борт, со спущенного на воду бота и уходим к корме судна. Надо сказать, что даже при штиле океанская зыбь болтает судно так, что его корма гуляет с амплитудой вверх-вниз метра на три-четыре. Эта металлическая масса судна может так стукнуть тебя, что проломит все что угодно. Поэтому нужно было быть очень внимательным при подходе, а затем быстро и намертво ухватиться за любой кусок выступающей части судна и вместе с ним болтаться по воле волн океана. Мы подплыли к рулевому перу, а затем, ухватившись за него, подползли к винту. Он был искорежен. Вернулись и доложили кэпу. Михаил Васильевич попросил сфотографировать и вновь, взяв подводную камеру, мы подошли к рулю. Перо руля – это три на четыре метра почти плоская металлическая конструкция, толщиной в полметра. В средине руля был вырез и в нем находился трехлопастной винт. Одна из лопастей была искорежена и цеплялась за руль, что и не позволяло винту вращаться. Сфотографировали и вернулись на борт. После просмотра фотографий с разных ракурсов капитан затосковал. Это доковая стоянка и как минимум три десятка тысяч долларов. Ближайший порт с доками это Дакар, переход к которому занял бы не менее пары суток. Мы предложили ему свои услуги – заменить изуродованный винт на новый, если он есть. Оказалось, что винт есть. Мы, снова втроем надели акваланги, спустились в море. Качка была очень осязаемой. Тем не менее, уцепились за перо руля и постепенно подобрались к винту. Оказалось он привинчен 12 мощными медными гайками. Мы потихонечку стали отвинчивать гайки одну за другой. На это ушло наверно более половины запаса воздуха. Я подставил большую сетку и ребята стали пытаться снять винт с оси. Но не тут-то было. Он так прикипел к оси, что только ломиком его удалось, в конце концов, сдвинуть. И вот, абсолютно забыв, где мы находимся, винт сняли с оси, и он упал в мою подставленную сетку. На воздухе его вес составлял около 15 кг. Естественно, я сразу пошел ко дну и поскольку я не держался уже за судно, то довольно быстро стал от него удаляться. Судно дрейфовало с хорошей скоростью. Я, интенсивно работая ластами, пытался застопорить свое движение вниз, но дополнительный вес был довольно велик. Еле удерживался на одной глубине, а судно уходило от меня. Ребята, оценив ситуацию, подошли ко мне и все вместе стали пытаться плыть к судну. Но оно уходило все дальше и дальше. Капитан, следивший с борта за нашими выкрутасами, объявил тревогу и спустил еще один бот. В конце концов, нас благополучно подобрали. На следующий день, уже с неким опытом, мы успешно поставили новый винт. Вот такая была история. Мы сэкономили капитану (государству) десятки тысяч долларов и дорогое судовое время…